Постмодернистская парадигма истории

Постмодернисты  подвергли критике основные объясняющие парадигмы и концепции, наработанные наукой за предшествующие столетия.

Идея целостности, единства была изгнана постмодернистами из научной методологии как несостоятельная. Ее место занял форсированный плюрализм. Каждый процесс, каждый предмет материального мир стал рассматриваться не в качестве целостной самости, а как множество не сводимых друг к другу линий или изменений.

Идея научной универсальности  также была признана безнадежно устаревшей, ее место заняла установка на принципиальное разнообразие познавательных перспектив. Постмодернисты отвергли высокие стандарты научного знания, высокие научные авторитеты, необходимость верификации и доказательности выдвигаемых аргументов. Непрофессионалы были уравнены с профессионалами в их способности изучать и объяснять мир. Как заметил французский философ Мишель Фуко, постмодернизм объявил «право на восстание против разума».

Произошла радикальная  инверсия в научной картине мира: на первый план вышли микроуровень, микропроцессы, центробежные тенденции, локализация, фрагментация, индивидуализация. Мир рассыпался на тысячу осколков и постмодернисты объявили это состояние естественным.

Польский  философ Зигмунд Бауман подчеркивает: «Для наших дней наиболее характерна внезапная популярность множественного числа — частота, с которой теперь в этом числе появляются существительные, некогда выступавшие только в единственном... Сегодня мы живем проектами, а не проектом... Постмодернизм и есть, в сущности, закат проекта — такого Суперпроекта, который не признает множественного числа». Самым эффективным способом познания была признана игра: она повышает чувствительность человека  к различиям,  прививает терпимость, размывает грань между естественным и искусственным.

В истории  философии также произошел решительный  разрыв со всеми прежними нормами и традициями. Постмодернизм объявил, что на место единой человеческой истории приходит становление как самодостаточный процесс. Реальны только фрагменты, события истории, но единого исторического процесса как чего-то непрерывного, единого, целостного нет. Для становления настоящего значение прошлого невелико, оно всего лишь прошлое настоящего. Временные горизонты истории растворяются в настоящем и сливаются с ним.

Макс Мюллер называет историей «такую взаимосвязь  действий, которая ведет к возникновению созданного мира, соответствующего ограниченной во, времени группе людей». Он подчеркивает, что существуют именно истории эпохально - и континентально-различных группировок и их миров. Однако не существует истории и смысла «в единственном числе», самих по себе, истории одного мира, а значит и истории человечества.

Если прежние  познавательные парадигмы были построены  по принципу «древа познания», в них  четко различались направление  эволюции, иерархия, структура, целостность, то постмодернистская парадигма приобрела характер «ризомы». Этот термин был заимствован теоретиками постмодернизма из ботаники, где ризома — способ жизнедеятельности многолетних растении типа ириса. Ризома не имеет единого корня, это множество беспорядочно переплетенных побегов, которые развиваются во всех направлениях. Другими словами, это ползущий сорняк, который стелется по земле, переваливая через все препятствия, пробиваясь сквозь асфальт, приживаясь между камнями.

Поскольку с точки  зрения постмодернистов история  состоит из трещин, разломов, провалов и пустот человеческого бытия, историк должен двигаться интуитивно, как ризома по пересеченной местности, где нет никаких четких ориентиров. Французский философ Жак Дилез убежден в том, что такой подход позволяет tm& непрерывно умножать грани исследуемой реальности. История становится полицентричной, она ломается, рвется, течет несколькими разнородными потоками и будущее эти потоков неопределенно.

Несомненно, неопределенность, снятие всех и всяческих границ — ключевая характеристика постмодернистской парадигмы истори ческого познания. Ее изъяны очевидны: излишний негативизм, деконструктивизм, хаотический плюрализм, релятивизм.

Труднее выявить достоинства  этой парадигмы, но они все-таки есть: отстаивание ценности разнообразия мира, расширение кругозора исследователя, учет особенностей его индивидуального развития, вплоть до самоидентичности.

Зигмунд Бауман видит  особое значение постмодернистской  парадигмы в том, что она лишает философа самонадеянной уверенности в благополучном историческом финале, в разумности исторической эволюции. Постмодернизм избавляет от благодушия, он дарит исследователю те «роковые сомнения», которые являются предпосылкой для всякой творческой интерпретации истории. У постмодерниста «есть предпосылка для утверждений, что та история, в которой современная цивилизация чувствовала себя в своей стихии, по сути, пришла к концу...»

Следовательно, История  — не благополучное прошлое, не ступени прогрессивного развития человечества, а зона риска. И пути научно-технического прогресса весьма неоднозначны: они отмечены появлением атомной бомбы, трагедией Хиросимы и Чернобыля. По остроумному замечанию 3. Баумана, постмодернизм «грубо выбрасывает нас из сладкого сна» и мгновенно отрезвляет. Постмодернистские откровения заставляют заново переписывать историю современной гуманитаристики, но на этот раз «как историю ошибок и искажений».

Главное в постмодернистской  парадигме все-таки не отказ от центральных философских категорий, а освобождение от навыков мышления, связанных с использованием этих категорий. Философия истории становится не «сферой принципиальной координации» (Т. Парсонс), а «совокупностью шансов» (3. Бауман) — шансов, явно не вполне определившихся и никогда до конца недетерминированных. Перефразируя Г. Зиммеля, можно сказать, что в постмодернистской парадигме история складывается из моментальных! снимков, моментов движения, процессов, которые в равной мере составляют взаимопонимание и сотрудничество вместе с антагонизмом и борьбой, взаимное согласование усилий и, одновременно, взаимные помехи.

Постмодернизм вернул в философию истории вопрос о качественной весомости исторических событий и фактов, давно закрытый позитивистской философией. Он напомнил, что не существует корреляции между частотой появления и значимостью определенных событий в истории: только будущие поколения способны это оценить. Статистика и социологические выборки не схватывают размаха исторических событий и совершенно беспомощны в отношении динамики их саморазвития.

Наконец, постмодернизм по-новому поставил вопрос призвании философа: «улавливать то, что выскальзывает из рук, либо до чего руки не доходят или чего не хотят трогать». В философии истории появилась неординарная задача: исследовать все появлявшиеся в прошлом альтернативные шансы и возможности, рассматривая их как равноправные.

Достойны  уважения постмодернистские призывы: «разоблачать ложь обещаний успокоительной уверенности и навсегда устроенного порядка», «высмеивать чванство продавцов единственного патентованного смысла, похваляющихся так, словно они побывали во дворце абсолютной истины и вкусили со стола конечной мудрости», «бить тревогу, а не усыплять; но при этом укрощать страсти, вместо того, чтобы их подстрекать»

Действительно, постмодернистская  парадигма не дает алгоритмических рецептов и знания «непреложных истин», но она учит исследователя творить на перепутье, в горизонте вечно открытой Истории, ключевой характеристикой которой стала стратегическая нестабильность.

 

 

 

 

 

 

Заключение

Концептуальные  модели истории, предложенные теоретиками разных научных школ в разные исторические эпохи отличаются друг от друга. Но, каждая концептуальная модель истории — это базовая научная интуиция, интуиция истории как целого - имеет несколько уровней:

— отбор фактов в соответствии с критериями важности;

• оценка причинных зависимостей;
• представление о личных и общественных структурах;
• теория индивидуальной, групповой и массовой мотивации;
• социальная и политическая философия;
• определенное понимание смысла истории — вкупе со смыслом существования вообще, которое, независимо от факта своего признания, составляет основу всего перечисленного.

Такое понимание смысла истории намеренно или неосознанно воздействует на прочие уровни интерпретации; в свою очередь, оно само зависит от специфического и универсального знания исторических процессов. Эту взаимную зависимость толкования истории и всех пластов исторического знания следует осознать каждому, кто занимается философией истории.

Однако, вопрос современной философии истории  не в том, какое будущее нас ожидает, ибо за нас не роет никакой «крот истории». Вопрос в том, на какое будущее мы окажемся способными, ил что именно нас хватит.

Последний вопрос подводит нас к проблеме исторического  познания. XIX в. в Европе отмечен поисками «гарантированной истории» —' подчиненной непреложным закономерностям и прозрачной для научного разума.

Однако,  в  новой картине мира стохастических процессов, предлагаемой современной  постклассической наукой, нет гарантированных траекторий развития и непреложных закономерностей, выполняющих роль эскалатора, выносящего к светлому будущему. В ответ на этот поворот современное гедонистическое сознание объявляет «конец истории». В самом деле, если «игры истории» не гарантируют счастливого финала, то не лучше ли их вовсе прекратить, погрузившись в вечное «теперь»?

Судя по всему, потребуется серьезное преобразование массового сознания в духе старой аскетической выучки, чтобы история как  игра с негарантированным результатом снова была принята. Постпросвещенческий человек XXI в., вероятнее всего, сформирует новую парадигму исторического видения, с акцентом не на внешние механизмы и гарантии (поступательное развитие производительных сил, научно-технический прогресс, рыночная экономика и проч.), а на внутренние гарантии духовно-этического плана. Качество истории он свяжет с нравственными качествами современников, побуждаемых к новому историческому творчеству тупиковостью старых путей прогресса. Используя язык Канта, можно сказать, что история отныне будет взывать не столько к строгости теоретического разума, открывающего «непреложные закономерности», сколько к строгости практического (морального) разума, указующего на непреложные экологические, нравственные, социокультурные нормы, соблюдение которых — единственная гарантия, доступная человеку на Земле.

Современная философия истории — это, не столько  учение о безличных механизмах мировой эволюции (прогресса), сколько набор программ или максим, выполняющих нормативную роль. Они отличаются от прежних «непреложных» закономерностей тем, что их можно физически нарушать. Но чем больше таких нарушений, тем трагичнее и затратнее становится мировая история и выше вероятность коллективного срыва в бездну.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список  литературы:

1. Бажов С. И. Философия истории Н. Я. Данилевского. М.: Ин-т философии РАН. 1997.
2. Барг М. А. Цивилизованный подход к истории.//Коммунист., 1991. №3.
3. Бауман З. Спор о постмодернизме.// Социологический журнал. 1994. №4.
4. Борхес Х. Л. Циклическое время.// Борхес Х. Соч.: В 3т. Пер. с исп. М.: Полярис, 1994. Т. 1. С. 193-196.
5. Бродель Ф. История и общественные науки. Историческая длительность// Философия и методология истории. Сборник переводов/ Под. Ред. И. С. Кона. М.: Прогресс, 1977. С. 115-142.
6. Гегель Г. В. Ф. Философия истории (Лекции по философии истории) // Г.В.Ф. Гегель. Соч.: В 14т./ Пер. с нем. М; Л.: Гос. изд-во, 1929-1958. Т. 8
7. Гобозов И. А. Введение в философию истории. М.: Ассоциация «Гуманитарное знание», 1993.
8. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Гермно-Романскому. М.: Книга. 1991.
9. Журавлев Л. А. Позитивизм и проблема исторических законов. М.: Изд- во МГУ, 1980.
10.   Раппопорт Х. Философия истории в её главнейших течениях. СПб.: Павленков, 1898.
11. Тойнби А. Дж. Постижение истории. Сборник/Пер. с англ. М.: Прогресс,  1991.
12. Сорокин П. Социологические истории современности. М, 1992.
13. Утченко С. Л. Глазами истории. М.: Наука, 1966.
14. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций?// Полис. 1994. №1.
15. Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1: Образ и действительность./ Пер. с нем. Новосибирск: Наука, 1993.
16. Философия истории. Антология. М.: Аспект-пресс, 1994.
17. Фукуяма Ф. Конец истории?// Вопросы философии. 1990. №3.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Содержание 

 

Введение 

 

1. Циклическая парадигма истории.

 

2. Парадигма исторического прогресса.

 

 

3. Постмодернистская парадигма истории.

 

Заключение

Список литературы