Понятие добра и зла

Ведь  если, скажем, победит добро, а зло  будет уничтожено, то само добро  «породит» зло – в условиях всеобщего добра «наименьшее» добро будет восприниматься как зло. И, наоборот, в условиях победившего зла «минимизированное» зло будет добром.

3. Проблема борьбы добра и зла

Однако  взаимная непобедимость добра и  зла вовсе не означает, что их борьба бессмысленна и не нужна. Если не бороться со злом, то оно будет доминировать над добром и причинять страдания людям. Правда, парадокс в том, что в процессе этой борьбы можно «заразиться» злом и насадить еще большее зло; ибо «во время борьбы со злом и злыми добрые делаются злыми и не верят в другие способы борьбы с ним, кроме злых способов». Трудно не согласиться с этим высказыванием Н.А. Бердяева, да и опыт борьбы человечества со злом убеждает нас в этом. Поэтому смысл этой борьбы в том, чтобы всеми возможными средствами уменьшать «количество» зла и увеличивать «количество» добра в мире, а основной вопрос – какими способами и путями добиться этого. По сути, вся история культуры в той или иной форме содержит попытки дать ответы на этот вопрос. И сегодня существует значительный «разброс» в ответах: от знаменитого «Добро должно быть с кулаками» до этики ненасилия, базирующейся на идее непротивления злу насилием.

В качестве обоснования этики ненасилия  приведем ряд аргументов. Во-первых, отвечая на зло насилием, мы не побеждаем зло, так как не утверждаем добро, а напротив, увеличиваем количество зла в мире. Во-вторых, ненасилие разрывает «обратную логику» насилия, порождающего эффект «бумеранга зла» (Л. Толстой), согласно которому содеянное тобой зло обязательно вернется к тебе. В-третьих, требование ненасилия ведет к торжеству добра, поскольку способствует совершенствованию человека. В-четвертых, не отвечая на зло насилием, мы, как ни странно, противопоставляем злу силу, ибо способность «подставить щеку» требует гораздо большей силы духа, чем просто «дать сдачи». Таким образом, ненасилие – не поощрение зла и не трусость, но способность достойно противостоять злу и бороться с ним, не роняя себя и не опускаясь до уровня зла.

Наверное, поэтому у этики ненасилия  так много сторонников – и  идейных, и практически действующих в рамках различных движений (хиппи, пацифисты, «зеленые» и др.). Ведь ненасилие способно изменить не только личность и межличностные отношения, но и общественные институты, взаимоотношения масс людей, классов, государств. Даже политика, это организованное и узаконенное насилие, может быть преобразована на принципиально ненасильственных основах. Таким образом, непасилие в том виде, который оно приобрело в теории и практике XX века, становится эффективным средством решения общественных конфликтов, ранее решавшихся с применением насилия.

Вместе  с тем не следует сбрасывать со счетов и аргументы сторонников  насильственной формы борьбы со злом. Конечно, те общественные движения и  институты, которые практикуют насилие  или призывают к нему, вряд ли считают его позитивным явлением. Они оценивают насилие скорее как вынужденную необходимость, чем как желаемое состояние. Концепцию же ненасилия они считают красивой, но утопичной мечтой. Главный аргумент противников ненасилия в защиту насилия – безнаказанность зла в условиях ненасилия.

Оперируют они конкретными примерами, но примеры  эти весьма убедительны. Действительно, разве насильственная борьба с оккупантом и агрессором не есть добро? Что было бы, если бы во время Великой Отечественной войны наш народ, в соответствии с принципом ненасилия, подставлял бы «другую щеку» фашизму? Кстати, такой же аргумент приводят сегодня и сторонники уничтожения бандформирований в Чечне как необходимой акции в борьбе с терроризмом. Или самооборона от напавшего на тебя преступника – что, тоже «подставлять ему щеку»?

Так что  у сторонников «добра с кулаками»  тоже есть своя, весомая точка зрения. Тем более что насилие может  быть таким многоликим: от безобидного  игрового насилия (игра котят, борьба на ринге) или необходимой реакции самозащиты до агрессивной враждебности, жажды мести и даже убийства. И осуждая одни, наиболее крайние и жестокие формы насилия, вполне можно прийти к оправданию других.

Еще один недостаток этой концепции противники этики ненасилия видят в ее слишком идеализированном, на их взгляд, представлении о человеке. Теория и практика ненасилия действительно акцентирует внимание на присущем человеку стремлении к добру, рассматривая эту склонность в качестве своеобразного архимедова рычага, способного перевернуть мир.

Однако  сторонники ненасилия в то же время  признают, что человеческое поведение  может быть и источником зла. Но считать  человека полностью злым существом – значит клеветать на него, так же как считать его только добрым – значит льстить ему. Именно такую ошибку допускают те, кто утверждает, что каждый человек – хищный «волк», склонный к разрушению и насилию, или покорная «овца», не способная постоять за себя (Э. Фромм).

Только  признание моральной амбивалентности, двойственности природы человека выражает справедливое отношение к нему. Именно такая, сугубо трезвая, реалистическая концепция человека служит гарантией действенности и, более того, практической методикой ненасильственной борьбы, которая предлагает путь, стратегию и тактику усиления и приумножения добра.

Приверженцы ненасилия считают, что для этого  сторонам прежде всего необходимо: а) отказаться от монополии на истину, признавая, что мы сами тоже можем  ошибаться; 6) осознать, что мы вполне могли бы быть на месте своих оппонентов, и под этим углом зрения критически проанализировать свое поведение – особенно то в нем, что могло бы провоцировать враждебную позицию оппонентов; в) исходя из убеждения, что человек всегда лучше того, что он делает, и что в нем всегда сохраняется возможность изменений, искать такой выход, который позволил бы оппоненту сохранить достоинство, ни в коем случае не унижая его; г) не настаивать на своем, не отвергать с ходу точку зрения оппонента, а искать приемлемые решения; д) пытаться превращать врагов в друзей, ненавидеть зло, но любить людей, стоящих за ним.

Таким образом, если насилие направлено на подавление или уничтожение противника и лишь временно заглушает конфликт, но не устраняет его причин, то ненасильственная акция направлена на устранение самой основы конфликта и предлагает перспективу развития взаимоотношений, особенно когда предшествующее зло не является препятствием для последующих добрых отношений. Своеобразие моральной позиции сторонников ненасилия состоит в том, что они принимают на себя ответственность за зло, против которого борются, и приобщают «врагов» к тому добру, во имя которого ведут свою борьбу.

Интересные  идеи можно найти по этому поводу в «Агни-Йоге», которая советует: знайте врагов, берегитесь от них, но злобы  не имейте. Злоба, ненависть приковывают нас к врагу, а борьба с ним ведет к непродуктивному расходу жизненной энергии. Врага надо преодолевать силой своей устремленности к положительной цели. Надо в них, врагах, черпать силы для возрастания творческой активности, памятуя о восточной мудрости: «Враги наши – учителя наши».

Существует  устойчивый стереотип, рассматривающий  ненасилие как социальную пассивность  и психологическую трусость, отсутствие мужества. Это обвинение нельзя считать справедливым. Прежде всего, следует провести различие между понятиями силы и насилия. Сила является неотъемлемым и фундаментальным свойством бытия человека. Насилие – это разрушительная сила, точнее даже, саморазрушительная, ибо в своем последовательном осуществлении как абсолютное зло оно оборачивается против самого себя. Ненасилие же является позитивным, конструктивным выражением силы: оно тоже сила, но при этом более сильная, чем насилие.

Ненасилие нельзя путать с пассивностью –  капитуляцией перед несправедливостью, вызванной отсутствием силы. Ненасилие же помимо огромной внутренней работы и духовной активности, направленной (не в последнюю очередь) на преодоление страха, предполагает также продуманную наступательную тактику, определенную технологию противостояния злу.

Как это  ни парадоксально, но в действительности пассивность и смирение являются как раз условием и порождением насилия. Пассивность – это позиция человека, который не дорос до насилия. Ненасилие же представляет собой реакцию человека, который перерос насилие и поднялся на более высокую ступень преодоления страха. Причем помимо преодоления «животного страха» ненасилие требует еще и особой духовной стойкости. И мужество, которое требуется для ненасильственной борьбы и формируется ею, есть мужество ответственного существования в этом мире.

Поэтому ненасилие – это сила бесстрашия, любви и правды, сила в ее наиболее чистом, созидательном и полном проявлении, направленная на борьбу против зла  и несправедливости.

В жизни  каждого человека однажды или  постоянно встают проблемы борьбы со злом. И от того, какую линию поведения и форму борьбы – насильственную или ненасильственную – изберет каждый из нас, зависит утверждение или поражение Добра и проявление нашей сущности. Так какую же позицию предпочесть? Выбор остается за нами.

4. Справедливость: победа добра над злом

В какой  бы форме ни велась борьба добра  со злом, но победа добра всегда и  всеми расценивается как торжество  справедливости, ибо категория «справедливость» в наибольшей степени отвечает критериям добра. С ней связано представление о совокупности нравственно приемлемых норм, которые выступают как правильная (адекватная) мера воздаяния личности за совершенные действия. Этим понятием оценивается соотношение между: а) «ролями» отдельных людей или социальных групп: каждый должен обрести свое место в жизни, свою «нишу», соответствующую его способностям и возможностям; б) деянием и воздаянием; в) преступлением и наказанием; г) правами и обязанностями; д) достоинством и честью. Их соответствие, гармония, справедливое соотношение расценивается как добро.

Справедливость  – это мерило естественных прав человека. В основе понятия справедливости лежит принцип равноправия, уравнивающий права каждого человека на единые стартовые возможности и дающий каждому одинаковые шансы реализовать себя. Однако равноправие отнюдь не то же самое, что равенство, хотя эти понятия часто (сознательно или случайно) путают и подменяют друг другом. Люди равны в своих правах, но не равны в своих возможностях, способностях, интересах, потребностях, «ролях» и обязанностях. С одной стороны, это замечательно: ведь именно в нашем неравенстве, нетождественности, заложены истоки нашей индивидуальности, уникальности и неповторимости, и разве было бы справедливым мерить всех «на один аршин»? С другой стороны, это смешение понятий порождает массу недоразумений и заблуждений.

Так, ребенок  не может быть равен своим родителям, но он должен быть равноправен с  ними: он не собственность папы и  мамы (кстати, так же, как и государства), они не вольны распоряжаться им по своему усмотрению, а его права должны соблюдаться и защищаться, как и права взрослых. Не случайно сегодня ширится мощное всемирное движение в защиту прав ребенка, а в учебных заведениях права ребенка изучаются в рамках прав человека. Женщина не равна мужчине – и это прекрасно, но она равноправна ему в своем стремлении реализовать свои стартовые возможности. Студент не равен педагогу, но равноправен с ним в соблюдении гражданских прав и свобод, в отношении к его чести и достоинству. И поэтому, скажем, требование их уважения и у преподавателя, и у студента должно быть взаимным: педагог не имеет права унижать студента, точно так же, как мы требуем этого от студента по отношению к педагогу.

Намеренное  или случайное смешение понятий  «равенство» и «равноправие» свидетельствует или о нашей языковой небрежности и уровне культуры, или – что гораздо серьезнее – изобличает социально-политические и моральные спекуляции и попытки манипулирования людьми с помощью стремления к справедливости, которое всегда движет человеком.

Вот и  сегодня различные политические партии левого направления, используя складывающееся в условиях рынка имущественное неравенство, деление на богатых и бедных, взывают к чувству и сознанию справедливости и зовут граждан на борьбу за нее и установление равенства. Эти лидеры или безграмотны и не понимают, что равенство в принципе невозможно, или в своем стремлении к власти целенаправленно используют доверчивость граждан.

Сознание справедливости и отношение к ней во все  времена были стимулом нравственной и социальной деятельности людей. Ничто значительное в истории человечества не совершалось без осознания и требования справедливости. Поэтому объективная мера справедливости исторически обусловлена и относительна: нет единой справедливости «на все времена и для всех народов». Понятие и требования справедливости меняются по мере развития общества. Абсолютным остается лишь критерий справедливости, которым выступает степень соответствия человеческих действий и отношений социальным и моральным требованиям, достигнутым на данном уровне развития общества.

Понятие справедливости – это всегда осуществление нравственной сущности человеческих отношений, конкретизация должного, реализация представлений о добре и зле. И поэтому в понятии «справедливость» воплощаются те свойства добра и зла, о которых мы говорили выше, в частности, относительность и субъективность. Ведь то, что представляется справедливым одному, может быть воспринято другим как вопиющая несправедливость, что и проявляется в системе оценок, поощрений и наказаний (назначение на должность одного из двух «равных» претендентов; раздача премий сотрудникам; мера наказания преступнику).

Особенно остро  и болезненно воспринимается людьми проблема справедливого возмездия за особо тяжкие преступления. Еще в Ветхом завете справедливость устанавливалась простым принципом «око за око». И до сего дня мщение и мстительность воспринимаются многими как единственное средство воздаяния за насилие и убийство. Отсюда и отношение большинства людей к проблеме смертной казни: около 80% населения Беларуси и России считают ее единственным справедливым средством наказания преступников-убийц. Возможно, это действительно справедливо: человек, лишавший жизни других людей, должен быть и сам лишен жизни. Но оказывается, что с точки зрения нравственности абсолютизация принципа справедливости может вместо добра приводить к злу. Именно так обстоит дело и со смертной казнью. Самый главный аргумент против смертной казни приводят сторонники этики ненасилия: смертная казнь, безусловно, есть зло, ибо она, уничтожая одно зло, порождает новое, причем в большем масштабе, превращая в убийц всех, кто голосовал за нее, присуждал к ней, приводил приговор в исполнение. Наличие смертной казни в обществе делает человека привычным и равнодушным к злу, убийству, смерти другого человека, жестокости. Справедливость заключается в том, что наказание должно быть неотвратимым, а не в том, что оно должно быть жестоким, тем более бессмысленно жестоким. Очевидно, что смертная казнь не имеет никакого смысла по следующим причинам: