Контрольная работа по "Философии"

Исходным для критики  Аксакова было понятие "народности", в основе которого лежало им же разрабатываемое  учение о народе. Борьба за народность литературы, национальную самобытность ее содержания и художественных форм, за главенствующее место в ее произведениях русской жизни и русского народа составила заметный вклад славянофильской критики в развитие отечественной литературы, в ее утверждении на пути самобытности и оригинальности.

В статье "Обозрение  современной литературы" (1857) Аксаков  оценивал общее состояние русской  литературы весьма критически:

 

     «Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла  у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении  на  русскую  почву, без вопроса и  критики,  иностранной  литературной  деятельности.  Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь  все  свои  силы  и  таланты  на наиболее удачное перенимание  чужой  наружности,  чужих  нравов  и  обычаев.

…Несмотря  на  то,  дело,  хотя  и  не  вполне,  удалось.  Вольность   нравов европейского  Запада,  новые  средства  к  удовлетворению  личного  эгоизма, наконец блестящая сторона европейского просвещения  и  уже  готовая,  чужими руками изготовленная, умственная пища, которую, казалось, оставалось  только глотать,  -  все  это  подействовало,  и  от  самостоятельности   в   России отказались, впрочем, только верхние классы. У них-то явилась  и  новая  наша литература.

         …Много переменилась наша литература  в последнее двадцатипятилетие  с  той поры, когда еще издавался  "Телеграф", "Телескоп", "Московский вестник"   и другие. В  течение  10-12  последних  лет  она  перепробовала   несколько направлений.  Невольно  с  улыбкою  смотришь  на  все  эти   кратковременные восторги. Давно ли гордо  возвышалась  "натуральная  школа"?  Но  скоро она затихла и присмирела, как будто ей стало совестно, - и всем стало ясно,  что она призрак.

…скажем прежде о том отделе литературы, в котором  самое слово, по форме своей, уже  принадлежит поэзии, то есть о стихах, «о языке  богов», как называли их в старину.

   … Для  поэта необходима полнота жизни,  гармония в  нем  самом,  некоторое, так сказать, «самодовольство». Это не значит, чтобы поэт  не  гремел  иногда проклятиями на  целый мир, чтоб сам он не  мучился разными внутренними  муками; напротив, поэт часто страдает и терзается, плачет и  проклинает;  но  в  нем есть полное наслаждение художественностью своего  проклятия  и  своих  слез. Стих гармонически разрешает его муку; перед ним не стоит нерешенный  вопрос, неотступный, не дающий ему  покоя,  мешающий  писать  стихи. 

     Но  в настоящее время зашевелились  вопросы. Появилось  сомнение,  хорошо ли то  подражательное  направление,  которому  так   долго  и  беззаботно  мы  следовали?  Отвлеченность,  неестественность   всего   строя   общественной, иностранно постановленной, жизни  нашей  более  или  менее  почувствовалась; пробудилась мысль о русской самостоятельности, и все, что мыслит  в  России, задумалось. С наших глаз стала спадать  одна  пелена  за  другою.  Мы  стали замечать, что вся умственная и литературная деятельность  наша  есть  только повторение деятельности чуждой, лишена самобытности и... бесплодна. Мы стали понимать, что нам необходимо, конечно, принимать от  соседей  наших  дельные сведения и  науки,  …»  «…но что это заимствование может быть полезно только при своей самостоятельной умственной  жизни;  а догадливое перенимание чужих мыслей  не  есть  еще самобытная  деятельность  ума».

Мы заметили,  что  жили  чужим заемным умом, и догадались, что это не жизнь.     Где же жизнь?    Этот вопрос, эта потребность, а следовательно,  и возможность жизни, жизни настоящей, самобытной, в нас пробудилась. Вместе с тем, как бы в ответ на вопрос, внимание наше обратилось ко всем самобытным  проявлениям русской жизни,  к древней истории, к обычаям народным,  к устройству  народной общественности, к языку, ко всему, в чем высказывается Русь.  Хотя  и здесь различны точки зрения,  хотя  подражательный  взгляд  и здесь еще думает удержаться, но уже образовалось целое направление, в сущности очень простое, направление, основанное на том, что  русским  надо  быть  русскими,  другими словами, что без самостоятельности умственной и  жизненной  -  все  ложно.

Но  как ни обеднело наше стихотворство, как ни ослабло к  нему сочувствие, тем не менее есть поэты, о которых сказать необходимо,  как по личному дарованию, так и по содержанию. Принадлежа по  времени к прошедшей эпохе стихотворства, г. Тютчев не теряет нисколько современности, по крайней мере в иных стихах своих.  Никто, сколько мы знаем, не касался так выразительно  этой  психической стороны человека. Понятно, что поэт, для  которого  доступна  эта  тревожная сторона души, этот  страшный  разлад,  этот  внутренний  ужас  бесконечного" "понятно, что такой поэт с увлечением бросается к природе и отдыхает  на  ее стройном, вечно неизменном и вечно  разнообразном  просторе.  Ничто  так  не способно устроить возмущенную душу, как  природа;  в  ней  бьется  ровный  и мерный каданс, вносящий лад в тревожный личный мир,  распутывающий  путаницу ощущений. Но кроме этих двух стремлений нашего поэта, указанных нами, в  нем есть иное. Он сочувствует историческому ходу  человечества,  он  сочувствует народу, своему народу, его современным и грядущим судьбам, его назначению  и призванию.  Г. Тютчев понимает, что Россия должна быть Россиею,  то  есть землею славянскою по своему  происхождению  и  по  своим  духовным  началам, понимает, что высшее неотъемлемое духовное начало России  есть  православная вера, что  в  качестве  земли  славянской,  в  качестве  единой  независимой славянской  и  православной   державы,   Россия   составляет   опору   всего православного и славянского мира  и  соединена  неразрывным  сочувствием  со всеми  единоверцами  и  со  всеми  своими  славянскими  братьями,  что  это сочувствие есть жизненное условие ее бытия. С полным убеждением пишем мы эти строки, зная, что в исполнении православного и славянского призвания России лежит для нее вопрос ее собственной самостоятельности. Вот наше мнение о г. Тютчеве как о поэте.

     Современные поэты, наиболее  замечательные:  это  Некрасов.  Полонский,Фет, Майков, Щербина, Стахович, гр. Толстой.

     Стихотворения Некрасова означены  какою-то сдержанною  силою   выражения, каким-то  своеобразным  стихом.  Некоторые  из  прежних  его   стихотворений пропитаны едким цинизмом картин и чувств, цинизмом, принимаемым иными в их простодушии за энергию. Но справедливость требует сказать, что в последних его стихотворениях он имел силу освободиться от  этой,  вовсе не  мудреной, грязи, которая въедается глубоко в того, кто ею не брезгует,  и  от  которой трудно освободиться. В стихотворении его "Саша" и других является также сила выражения  и  сила  чувства,  но  очищенная  и   движимая   иными,   лучшими стремлениями.

  Кроме поэтов-стихотворцев, которых число, как и число их  произведений, очень ограниченно, есть писатели-прозаики, тоже поэты, ибо сочиняют  изящные произведения.  Скажем  здесь  вообще   об   этой   современной   литературе, предоставляя себе ниже сказать особо о писателях, значительных по таланту.

     Повести, романы и комедии в  прозе читаются  больше  стихотворений,  ибо тут есть описание вседневной  жизни да еще  анекдотический  интерес,  который так любезен  праздному любопытству. Эта   лукавая  изящная  проза   продержится долее, чем откровенный стих. Впрочем, дурных повестей не найдешь  теперь  ни за какие деньги; все повести не дурны: в том-то и беда.  Читаешь:  есть  как будто и занимательность, и как будто что-то  вроде  характеров,  и  слог  не дурен, и даже как будто есть мысль; но  все  это  одни  призраки.  Прочтешь: никакого впечатления не осталось: повесть или комедия забывается, как ничего не принесшая: ни мысли, ни  образа,  достойного  утвердиться  в  душе  после чтения;  если  же  и  встречаются  кой-какие  исключения,  то  они  редки  и отличаются от  прочих  повестей  тем,  что  впечатление  остается  несколько дольше. Эти недурные  повести  не  могут  занять  ни  мысли,  ни  чувства.

Представьте себе человека, который и не глуп и не  умен,  который  обо  всем имеет поверхностное понятие, говорит гладко  -  ничего  не  скажет,  кажется умным по наружности, не будучи таким на самом деле,  между тем имеет весь лоск приличия, так что даже  никаким нечаянным оригинальным  движением не выкажет себя самого  и  не  отличится  от  других:  согласитесь,  что  такой господин невыносимо скучен; всякая положительная глупость  интереснее.  Наши современные  недурные  повести,  романы  и  комедии   сильно   похожи   на означенного господина. Один из современных писателей (г. Авдеев)   задал себе как-то очень искренний вопрос, на который он сам не нашел что отвечать:"Для чего мы все пишем?" В самом деле, господа, для чего  вы  пишете?  Для чего пишут многочисленные авторы  недурных  повестей  и  романов?  Немолчной потребности творческой в них не видно. Мысли, которой  в  жертву  приносится вся жизнь и которая стремится высказаться везде, повесть ли это  или  драма, или другое сочинение, - такой мысли в  них  неприметно.  Что  заставляет  их писать? А бог их знает. Настоящей побудительной причины, кажется, нет. Мы не спросили бы, конечно, Гоголя, для  чего  он  пишет.  Великий  художественный гений, попавший в наше нехудожественное время и  болезненно  несший  тяжесть его бремени, он, окруженный толпой микроскопических последователей, все свое литературное  поприще  проживающих  одной  какой-нибудь  его  фразой,  одним оборотом его речи, - он стремился сказать нам многое, что нужно в это  время вопросов и сомнений. Мы не  спросим  людей  ученых,  зачем  они  пишут?  Они трудятся над решением великого вопроса русской жизни, как бы ни  решали  его розно.  Но  не  можем  не  повторить  вопроса  многим,  выступившим  наружу, современным литераторам: для чего они пишут?

      Будем же  иметь мужество правды и скажем: да, минула эпоха отвлеченной литературы, во  всем  обширном смысле этого слова;…

      В наше время поэтическое произведение, хотя написанное с талантом  (ибо таланты всегда возможны), может быть только средством, одним из способов для выражения той или другой мысли. Известен  анекдот об  математике,  который, выслушав изящное произведение,  спросил:  что этим  доказывается?  Как ни странен этот вопрос в приведенном случае, но есть эпохи в жизни народной, когда при всяком, даже поэтическом, произведении, является вопрос: что этим доказывается? Таковы эпохи исканий, исследований, трудовые эпохи постижения и решения общих вопросов. Такова наша эпоха.

           Мы уже сказали о стихах и выразились  вообще  о прозаической  изящной словесности.   Но   теперь    надобно    поговорить    подробнее    о    тех писателях-прозаиках,  которые  выдаются  из  толпы.  На  поприще  литературы имеется у нас много писателей с  талантом,  которые  пишут,  действуют,  как будто защищая права литературы в современной эпохе, но которые  не  в  силах остановить хода истории и всею массою,  вместе  с  самою  ареною  увлекаются потоком времени.

 

    Долго   балы   с соответственными княжнами и графами изображались  пером наших писателей. Потом, после того, как гениальный художник  указал  с горьким смехом  на действительность русской жизни, возникла так называемая  натуральная школа, задавшая себе задачею быть естественною, натуральною и оттого принявшая это наименование.

Искусственность  и  неестественность  отношения  к  жизни  еще  более  здесь выразились; ибо здесь было притязание  на  жизнь,  и  притязание  совершенно отвлеченное. Но  всякое  явление,  не  имеющее  состоятельности внутренней, недолго держится и падает само собою:  так  пала  и  натуральная школа, и название ее перестало употребляться. Недолговечна наша литература в своих явлениях! Натуральная школа, ища натуральной пищи,  спускалась  в так называемые низменные слои общества и в силу этого доходила и до крестьян. Но и здесь она брала сперва лишь то, что ярче бросалось в  глаза  ее  мелочному взгляду, лишь те случайные  резкости,  которые  окружают  жизнь,  лишь  одни родинки  и  бородавки.  И  как  доволен  был  натуральный  писатель,   когда подслушивал у народа оборот или слово или  даже  произношение  особенное;  с какою гордостью писал он: «тоись» вместо: «то есть»! Но так как эти  подвиги были не трудны, то вскоре появилось множество писателей, без труда усвоивших себе натуральные приемы, и образовалась целая фабрика повестей и романов: ее изделия скоро наполнили все журналы. Повести писались вдвоем и  чуть  ли  не втроем. Но люди с  талантом  не  могли  долго  удовлетворяться  этой  сухой, дешевой фабричной деятельностью. Прикосновение к крестьянину и, в лице  его, к земле русской подействовало освежительно на  писателей  с  талантом,  и крестьянин,  взятый  сперва  «как  самый  натуральный   субъект»,   невольно представился им, хотя далеко еще не вполне, с другой, высшей своей  стороны.

Эта честь прежде всего принадлежит  г. Тургеневу, за ним  г.  Григоровичу (в его "Деревне" крестьянин выставлен еще в духе натуральной школы),

Но  это  направление  получило  особенный  вид.  Предметом повестей наших  и драм стали сословия. Сперва сословие крестьянское,  которое глубоким  содержанием  и  значением  своим,  все-таки  непонятным,   смутило беззаботных наших писателей и столкнуло их с пошлой дороги натуральной школы на более важную дорогу. Крестьяне стали предметом  повестей,  романов,  даже драм.   Потом   явились   купцы,   сделавшиеся   предметом   преимущественно драматической литературы, но зато как-то особенно  показавшиеся  заманчивыми для наших комиков.

     Такова наша современная литература.  Но  унывать  мы  не  будем.  Пусть темнеет ночь прожитого,  наконец, нами дня, пока не  займется  заря  желанного утра! Мы знаем, что жизнь жива; не станем  же  жалеть  о  ее  выражении,  ее брошенном и  потерявшем  свой  смысл,  выражении,  в  котором  было  столько ложного.

     Дела нам много, и, конечно,  первое место в наше время  принадлежит мысли и ее справедливой и светлой деятельности; ученые занятия, исследования имеют в наше время важное значение.  Самобытное  мышление,  сознание  самих себя, сознание русского начала жизни, выразившейся в народности, в общественности, в истории,  в языке и т.  д.,  сознание,  достигаемое  изучением  нашего прошедшего вообще и настоящего в  простом  народе,  -  вот  наше  дело;  оно пробуждает в нас вновь русского человека, так долго спавшего.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список  литературы

 

 

 

1. История философии: Учебник для вузов  В.П. Кохановский (ред.), В.П. Яковлев (ред.).  Ростов н/Д : Феникс, 1999.   
2. Зеньковский Василий Васильевич. История русской философии: В 2 т. , М. : Аст, 1999. Т. 1
3. Фейербах Л. Вопрос о бессмертии с точки зрения антропологии , Мир

философии. - Москва,1991.

4.    Статья "Жизнь, смерть, бессмертие человека" — Труды членов Российского  философского общества, вып. 4-й, М., 2003. — 1,7 п. л.

5.  Философский  энциклопедический словарь. М, 1983.

6.   Аксаков К. С. «Обозрение современной литературы» Изд. «Буки»,  Москва,  2011.

 

 

 

                   Дата выполнения 01/03/2011г. 

  _____________/Рудинская Н.А/