Юнг и Фрейд

3. Юнг и Фрейд. 

Историю духовной жизни уходящего  века трудно представить себе без  имен Фрейда и Юнга. И хотя многие из высказанных ими мнений кажутся  сегодня наивными, претенциозными и  надуманными, сам пафос их учений далеко не утерял своей остроты. Можно  даже констатировать возрастание их влияния на мораль, политическое мышление и бытовое общение по мере того, как все большее число людей  знакомится с психоанализом. Школы  юнгианцев и фрейдистов до сих  пор соперничают, а некоторые  из поклонников этих двух мыслителей доходят до нелепых преувеличений, стараясь возвысить своего кумира и  принизить его соперника.

Дать однозначную оценку творчеству Юнга и Фрейда - трудно, хотя бы потому, что влияние их было не только, и не столько научным, сколько  общекультурным, он сказывалось на духовном климате эпохи. Поэтому  содержащиеся в этом параграфе заметки  основаны, главным образом, на их отзывах  друг о друге или отзывах о  них третьих лиц, хорошо их знавших.

Первенство Фрейда в открытии нового материка - Бессознательного едва ли можно оспорить, как и то, что  Юнг испытал стимулирующее влияние  идей "отца психоанализа". Однако их учения и мировоззрения глубоко  разнятся по духу, темпераменту, выражают типические, но альтернативные умственные реакции интеллигента на кризис культуры. Огрубляя суть дела и рискуя впасть в противоречие, можно сказать, что  хотя Фрейд и Юнг - оба были "перестройщиками" классической науки XVIII - XIX веков, Фрейд  был все таки сциентистом, позитивистом, рационалистом и просветителем, в то время как Юнг - романтиком, мистиком, модернистом и консерватором. Водораздел между фрейдизмом и юнгианством - это граница между типами личностей, мировоззрений, а не только между  научными теориями. Как замечает Дж. Браун "фрейдистами и юнгианцами, как либералами и консерваторами рождаются, а не становятся". Сочувствующие  одному из них - не понимают другого. Сам  Дж. Браун, несомненно, фрейдист, говорит, что его впечатление от работ  Юнга примерно такое же, как от писаний  индусов, даосов, конфунцианцев: высказывается  множество мудрых мыслей, но не понятно, зачем нужно привязывать их к  тем мудреным теориям "кармы", "реинкарнации" или "коллективного  бессознательного" - в случае Юнга - которыми эти мысли якобы обосновываются.

Уже работая над диссертацией о спиритизме, Юнг познакомился с  психоанализом Фрейда и стал ревностным его защитником. Принципы вытеснения, символизации, рационализации, компенсации, проекции, переноса, разработанные  Фрейдом, показались ему чрезвычайно  важными. Когда Юнгу сказали, что  защита осмеянного официальной наукой Фрейда может стоить ему карьеры, он ответил, что не даст за карьеру  и ломанного гроша, если ее придется строить на лжи. Юнг посылает Фрейду свои статьи и тот приглашает его  к себе в Вену. Встреча состоялась в 1907 года. Оба были в восторге друг от друга. Фрейду нужна была поддержка  Юнга как авторитетного практика-психиатра. Он возлагал на него большие надежды, сделал его президентом психоаналитической ассоциации, а в письмах называл "милым сыном, который доставляет много удовольствия", "дорогим  другом и наследником". Юнг же сумел по достоинству оценить  Фрейда как ученого и практика-психиатра, обретя в его лице мудрого и  сильного отца, образ которого являлся  ему во сне еще в раннем детстве.

Однако, с самого момента  знакомства Юнг далеко не во всем был  согласен с Фрейдом. Различным были их семейные и культурные традиции, врачебный опыт, характеры. Фрейд  был склонен к авторитаризму. Юнг отличался свободомыслием и  желал до всего доходить сам. Общим  для них был интерес к человеку, к бессознательному и его механизмам; оба считали, что онтогенез повторяет филогенез, проводили параллели между мифами первобытных народов, детскими фантазиями, сновидениями и невротическими образами. Но Фрейд, мыслящий все еще в классическом и просветительском ключе, стремился четко разграничить объект и субъект, реальность и иллюзию. Юнг считал возможным игнорировать самые основы классической методологии науки. Он, в частности, выдвинул доктрину "психологической истины". Научная теория имеет, по его мнению, меньшую ценность, чем религиозная догма, а значит, и меньшую истинность, поскольку догма более богата, личностно значима, чем научная теория. Для Юнга объект и субъект - где-то сливались. Реальность и истина - отождествлялись. Все, о чем кто-то когда-то подумал, можно, согласно Юнгу, считать истинным. Метафизика и гносеология у Юнга часто не различаются. При этом Юнг считал себя большим знатоком философии, чем своего старшего друга и духовного отца - Фрейда.

Сексуальная теория Фрейда с самого начала казалась Юнгу "навязчивой идеей". Фрейд сделал из нее святыню, религиозный догмат. "Вместо Бога, которого он утратил, он построил замещающий символ в виде сексуальности. Но ведь Бога следует искать вверху, а не внизу. Это было у Фрейда "бегством" от той стороны нашей натуры, которую  я называю мистической. Он боялся религиозности, мистики, которые были в нем, как и во всяком человеке, хотел спрятаться от них за своей  монотонной научной терминологией. Фрейд был трагический человек, порабощенный демоном науки. Боясь, что я стану его пророком, он назначил меня своим наследником".

Религиозность и оккультизм, к которым Юнг относился серьезно, Фрейд воспринимал с брезгливостью. Методология Фрейда, относящаяся  к познанию человека и процессу врачевания была индуктивной. Фрейд сводил сложные  образы и сюжеты - к единичным  простым событиям; общие психологические  установки больного - к конкретным фактам его биографии, культурные явления - к биологическим. Невротические  фантазии и мифологические образы, всплывавшие при анализе, он толковал как символы вытесненных сексуальных  желаний. Юнг, напротив, индивидуальное объяснял коллективным. Бессознательное  как природная реальность сливается  у него с культурой. Индивидуальную психическую реальность Юнг осознавал  в духе восточных учений - как  тонкую, призрачную пленку, покрывающую  прочную конструкцию коллективного  опыта, собранную из плотно слежавшихся  вековых осадков. Задача оздоровления психики связана у Фрейда с  индивидуальным самопознанием, тогда  как для Юнга главная цель лечения  состояла в том, чтобы приобщить  отщепленную психику невротика  к духовной традиции, к коллективным мифо-религиозным сюжетам и через  них заставить его осмыслить  свою индивидуальную проблему. Человек, по Юнгу, прежде всего, нуждается в  вере и идеологии, которые придают  смысл жизни. Если нет веры, нет  идеологии, если смысл жизни утрачен - человек терпит крах в своих  социальных устремлениях и уходит в  болезнь. Но смысл жизни нельзя сформулировать в научной теории. Он постигается  лишь через драматические образы мифа. Образ распятого Христа, принявшего уготованную для него смерть во имя  победы над ней и доказательства божественного происхождения человека значит для обретения смысла жизни  больше, чем все научные теории.

Символы в работах Фрейда указывают на частное с помощью  общего. Видеть во сне короля и королеву, значит, видеть своих отца и мать. Подход Юнга - прямопротивоположный. Юнгианец - католик отец Виктор Уайт описывает  его так: "За отдельным материнским  чревом лежит архетипическое чрево  Великой Матери; за физическим отцом - архетипический отец, за ребенком - архетип  Вечного дитяти, за сиюминутным половым  влечением - всеобщий созидающий и животворящий Дух".

Одним из поводов для разрыва  Юнга и Фрейда послужило их расхождение  в толковании темы инцеста в сновидениях. Фрейд исходил из того, что суть инцеста - регрессия взрослой психики  к детскому состоянию, когда сексуальность  направляется на мать. Этой первичной  регрессией объясняют и сопровождающие инцест невротические симптомы.

Для Юнга инцест - символ, причем, неоднозначный. Мать - величественна  и страшна, спасительна и опасна одновременно. Она символизирует  порождающую стихию, первооснову  всего сущего, материнское чрево  есть также чрево земли, могила и  смерть; далее, мать есть родина, страна, культура во всем ее стихийном богатстве. Отсюда - влечение к матери и инцестуозные желания могут иметь разный смысл. В молодости они означают слабость эго, недоразвитость самости, желание  бежать от жизни. В зрелом возрасте - отказ от эгоистического самоутверждения, готовность погрузиться в глубины  культуры и слить свое "я" с  жизнью своего народа. В старости инцест символизирует близость кончины, возращение в землю предков. Кроме этих значений инцест символизирует также грубое попрание Порядка. Порядок складывается из норм и правил, среди которых  запрет на кровосмешение является главнейшим. Инцест означает, что человек восстает против установленного Богом порядка  и сам хочет стать Богом. Как  же тогда толковать фантазию инцеста? Это зависит от ситуации, от конкретного  случая, считает Юнг.

Хотя Фрейд отказался  от попыток свести психические процессы к материальным, нервно-психологическим, он не был готов признать психическое, как самостоятельную универсальную  реальность.

Юнг смело отбрасывает  характерный для европейской  культуры дуализм материи и духа, плоти и души. Мир - един, душа и  организм - одно целое. Понятие "чистого  Духа", "чистой материи" Юнг  трактует как отвлеченности, фикции. Человек знает лишь одну реальность - психическую, он в нее погружен и с нею должен сверять свои мысли и действия.

Фрейд, в соответствии с  традициями европейской науки был  детерминистом. В этом отношении  различие его позиций и Юнга было особенно показательно. Юнг, следуя аристотелевской  традиции, признавал не только причинное, но и телеологическое объяснение. Объяснить - значит выяснить не только причину, но и цель. Детерминизм Фрейда в области психологии многим представлялся  неприемлемым потому, что лишал человека свободы воли. Между тем, Юнг не только отвергал психологический детерминизм, но и убедительно доказывал, почему индивид имеет богатый выбор  возможностей поведения и почему он не только может, но и должен свободно выбирать свой жизненный проект. Дело в том, что индивидуальное бессознательное  содержит, по Юнгу, множество неучтенных, непродуманных, непроявленных потенций, линий развития. Многие из них забываются, увядают из-за того, что бездействуют и не упражняются. Дарвин жаловался  в своей "Автобиографии", что  из-за неумеренности в научной  работе совсем разучился воспринимать поэзию и литературу, которыми прежде наслаждался. Забытые дремлющие  способности могут быть разбужены  и развиты сознательным действием  воли.

Разрыв Фрейда и Юнга имел подоплеку и в их личных отношениях. Из их переписки и отзывов друг о друге видно, что оба любили подвергать друг друга анализу. Но, согласно принципу переноса, отношения  врача и пациента - не симметричны. Врач - отец, а пациент - сын. Если двое людей при близком общении  стремятся занять позицию отца - между ними неизбежен позиционный  конфликт. В конфликте Юнга и Фрейда была, можно сказать, разыграна "эдипова ситуация". Юнг сначала согласился играть роль сына, а затем - восстал против отца.

Косвенно это подтверждается еще и тем, что Фрейд дважды терял сознание в присутствии  Юнга. Причем, оба раза Фрейд воспринимал  смысл того, что говорил перед  этим Юнг, как символическое пожелание  смерти ему, Фрейду, который считал себя духовным отцом Юнга. Один раз  Юнг говорил о духовном значении некрополей, а в другой раз - речь шла о Египетском фараоне Аменхотепе, восставшем против отца. Аменхотеп  велел стереть имя отца со всех памятников. Фрейд, придя в сознание после обморока, произнес странные слова: "Как, должно быть, приятно  умереть..." Позже он сам истолковал их как подаваемый Юнгу знак - занять его место во главе психоаналитической ассоциации, когда его не станет. При этом Фрейд вспомнил, что на родине Юнга, в Швейцарии, имя Фрейда никогда не упоминалось в журнальных статьях, то есть было "стерто".

Фрейд и Юнг - оба - переживали свой разрыв болезненно. Юнг часто  в этот период (сразу после 1913 года) видел шизофренические сны, в  которых нечто целое представляется разрубленным на части. Он видел, например, во сне океан крови, в котором  плавают обрубки человеческих тел, "обломки цивилизации". В соответствии со своим принципом синхронности, то есть совпадения во времени сходных  по смыслу событий: личных, коллективных, исторических, он истолковывал свой разрыв с Фрейдом, раскол в психоаналитическом движении и начало первой мировой  войны, как события одного ряда, имеющие  одну и ту же причину - конфликт между  сознанием и бессознательным  европейцев, конфликт между безудержным  ростом империализма и рационализма - с одной стороны - и упадком  христианских верований и морали - с другой. Результат конфликта - прорыв бессознательных сил в  сознание, оформившийся в вооруженное  столкновение.

Юнг отличался большой  чувствительностью к историческим событиям, усматривал в них личный смысл. Исторический процесс в его  понимании определялся естественным развитием "массовой души", массовыми  психологическими противоречиями, а  не политическими интригами или  убийством в Сараево какого-то принца. Если бы не долго зревший  в массовом сознании "нарыв", если бы не конфликт между цивилизацией и иррациональными силами массовой души - никакой войны бы не было. В  этом смысле каждый человек - виновник войны. Он к ней подходит, стоит  на ее пороге, делает шаг в ее сторону. Интересно, что известный поэт и  теоретик русского символизма Андрей Белый в это время испытывал  подобные же ощущения. Он писал в 1913 году: "Мне казалось в первую осень  войны, что это я ее вызвал, во мне начиналась она".

После разрыва Юнг отдаляется от Фрейда и свободно предается своей  склонности к мистике и оккультизму, которую ставил ему в вину Фрейд. По мнению Роже Дадуна оккультизм был  полем соперничества между Фрейдом  и Юнгом. Каждый желал водрузить  над ним свое знамя. Фрейд хотел  победить оккультизм и религию наукой, а Юнг - путем вживания в культурную традицию и ее реанимации.

После разрыва Юнг и  Фрейд отзывались друг о друге  довольно резко. В 1914 году Фрейд писал  своему коллеге Карлу Абрахаму: "Мы, наконец, избавились от этой святой скотины  и его приспешников"! Юнг, признавая, что во многом обязан Фрейду, обвинял  его в тенденциозности, стремлении завоевать популярность. Вненаучные цели Фрейда исказили, по мнению Юнга, научную истину психоанализа и сделали  Фрейда "твердолобым", "фанатичным". Юнг считал, что Фрейд, подобно  Ницше и Марксу, был критиком и  разоблачителем кумиров, но его видение  культуры было узким, предвзятым и искаженным. Фрейд справедливо ополчился  против викторианской эпохи, с ее фальшивыми ценностями: бюргерскими представлениями о "святости домашнего очага", "святом материнстве", за которыми часто стояла грубая и неосмысленная действительность. Он выступил против необоснованной репрессии сексуальности, сказал вслух то, о чем думал каждый, но не решался сказать. Однако Фрейд совершенно неправомерно отождествил викторианские ценности с культурой вообще. Викторианская эпоха - лишь миг в истории человечества, лишь тонкий слой пыли, покрывающий коллективную душу человечества. А что Фрейд выставил против культуры? "Неаппетитные идеи" детской сексуальности, эдипова комплекса, инцеста и вражды к отцу. Эти идеи, по мнению Юнга, имеют лишь частный характер и небольшую научную ценность. Фрейд был великим разрушителем, но не созидателем. И известность свою получил не потому, что открыл новый метод лечения неврозов и занялся проблемой бессознательного, а потому что "разворошил улей", прикоснулся к вопросам огромной религиозной и философской значимости, но разрешить их - не сумел. У Фрейда не было никакой позитивной программы. (Была ли она у самого Юнга?) Кроме того, Фрейд "не знал даже элементарных вещей" в области философии. Когда он строит свои теории о человеке и обществе в нем сразу же угадывается "врач по нервным болезням". Фрейд всегда видел пред собой невротика, который с плохо скрываемым удовольствием или же неохотно рассказывает под испытующим взором врача о своих сексуальных тайнах. Но облик здорового, естественного человека вовсе не таков. Фрейдовская теория вытеснения эффективна, когда речь идет об индивидуальных неврозах определенного типа. Будучи применима к культуре в целом, к объяснению религии, морали, искусства, она выглядит убогой и абсурдной. "За автора становится просто больно, когда замечаешь недостаточность его познаний в области философии и религии", - пишет Юнг. Фрейд фанатически не любил религию. Недаром одним из его любимых изречений было вольтеровское: "Раздавите гадину"! (Вольтер имел в виду церковь).