Футурология

В футурологии необычайно широко представлены работы по анализу методов, критериев, систем прогнозирования будущего - труды Ф. Фукуямы [1], Э. Тоффлера [2], С. Лема [3]. Но большая их часть посвящена апагогическим рассуждениям - как создать правильный метод, как выявить объективные предпосылки того или иного процесса в обществе и, главное, как применить эти методы и критерии. В итоге перед нами встают многочисленные "контуры будущего", которые порой противоречат друг другу.

Анализу промахов, совершенных  футурологами, посвящено несравненно  меньше работ. Существует целый набор стандартных примеров, который упоминаются для иллюстрации тех или иных ошибок в методиках. Причины заблуждений своих предшественников авторы каждой новой работы считают вполне установленными - чаще прочего упоминается отступления от научных критериев предвидения, "механическая экстраполяция" как наиболее распространенное из них. Новое применение метода "конструирования будущего" признается если не истинным, то многообещающим. Так же ссылаются не незнание предшественниками открытых законов природы или созданных технологий - хотя метод предвидения будущего должен учитывать рост человеческих возможностей.

Но если рассуждать от противного, и попытаться понять, чем не является прогнозирование, то становится ясно, что в футурологии имеется  относительно слабо разработанное поле исследований.

Разумеется, львиная доля ошибок, неточностей в прогнозировании  будущего - это следствие обыденного мышления и уже упоминавшихся  отступлений от научных критериев  предвидения. Однако выявление любой  новой типичной ошибки, может существенно повысить достоверность прогнозирования.

Что же может быть предметом  подобного исследования? Это должна быть некоторая сумма устоявшихся  представлений о будущем, имеющая  достаточное число сторонников, которые будут непрерывно обновлять  её новыми гипотезами, предположениями и прогнозами. При этом она должна содержать большое количество ошибок, которые так же всеми признаются, и которые можно анализировать уже именно в качестве примеров неправильного прогнозирования. Таким критериям отвечает вполне конкретный литературный жанр - научная фантастика. Необходим предмет исследования, имеющий достаточно обширную историю, но, одновременно, позволяющий кратко отметить его наиболее существенные черты. Это - выдумываемая фантастами техника. [2.]

Фундаментальная работа С. Лема "Фантастика и футурология" [4, 5] - содержит анализ фантастических выдумок. Главной особенность выдумок признается "инверсия" - аналогичная модификации экспериментов у Ф. Бэкона, но совершенно неупорядоченная. Фантасты, в погоне за сенсационностью, за читательским удивлением, просто смешивают самые разные явления - С. Лем приводит основные типы подобных инверсий и большой выборкой материала иллюстрирует свои доказательства. Так же им противопоставляются формальная игра - и смысловая игра. Техника часто становится отражением произведения, как абстрактной конструкции, где играют раз и навсегда установленными смыслами (получается вариант шахмат или бриджа) [4.].

К. Еськов в работе "Наш ответ Фукуяме" представляет другое направление вскрытия ошибок фантастов. Фантасты, в его представлении, вообще мало выдумывают, а скорее гипертрофируют уже созданные либо имеющиеся в умах инженеров технические конструкции. К. Еськов прямо приводит примеры с "Наутилусом" - подводной лодкой Фултона конструкции 1806 года, и отравляющими газами - как основным оружием массового поражения в фантастике 20-30 годов.

Сопоставление выдумок с реальными техническими разработками, как объект исследования имеет существенный недостаток - фантасты далеко не всегда имеют техническое образование, инженерный талант. Чисто техническая критика вымышленных машин в итоге сводится к цитированию справочников и элементарному буквоедству. В идеале фантасты должны быть осведомлены о разработках "на переднем крае" науки и легко ориентироваться в последствиях таковых разработок. Автор должен предсказывать - какое именно техническое изделие появится после научного открытия, и каковые последствия это вызовет в обществе - то есть повторять схему, продемонстрированную А. Толстым в "Гиперболоиде инженера Гарина". Но это достаточно редкое явление - немногие фантасты могут формулировать и аргументировано излагать научные и, особенно, философские предпосылки собственных технических выдумок. В качестве объекта необходимо рассмотреть тот срез вымысла, где фантасты могут целиком определять все исходные посылки рассуждений и только от авторов зависят их последствия - это те трудности, с которыми они сталкиваются, увязывая отдельные выдуманные механизмы с выдуманным же ими миром фантастического произведения.

Фантасты могут  выдумывать всё. Они не ограничены ни по одному параметру - любая технология может быть предварительно принята  совершенной. Любое могущество объявлено беспредельным. Любой материал - непроницаемым, неразрывным, абсолютно твердым и т.п. Фантасты могут сотни и сотни лет технического прогресса спрессовать в десяток страниц - "экстраполяция на бесконечность" осуществляется ими без слишком сложных рассуждений, а просто желанием снабдить героя необходимым инструментарием. И основной сложностью для них становится не выдумывание, а ограничение исходных инноваций, умеренность допущений - и при этом сохранение гармоничности создаваемого мира.

В этом фантасты-литераторы сходны с учеными-футурологами - как продумать последствия появления качественно новой технологии, её соотношение с остальным миром? И чем более совершенную технологию мы принимаем в качестве предпосылки, тем более сложным и развитым должно быть общество, которое мы обязаны изобразить, как следствие этой технологии.

Ограничения, налагаемые на будущие технологии, лишь на основе современного состояния этики, без  учета её развития - контпродуктивны.

Заведомо подчиняя технологию эстетическим критериям, футурологи так же могут сделать выводы, не имеющие ничего общего с действительностью.

Еще один недостаток - это антропоморфность воображаемых технологий. Он имеет под собой  даже своеобразное философское обоснование - принцип органопроекции в соответствии с которым, человек воспроизводит в технике отдельные органы своего тела. Одна из наиболее ярких книг на по этой тематике принадлежит Эрнсту Каппу - "Основные направления философии техники". Усматривается принципиальное тождество многих механизмов с частями тела, рассматривается идея, что любая действующая машина обнаруживает своё сходство с живым существом. Робот, как человекообразный аппарат, как гуманоидный помощник человека, описан в сотнях произведений, и редко сопровождается машинами, на человека не похожими. Роботы-психолог, роботы-няньки описывались неоднократно, но психологические программы - много реже. Даже если машина на человека похожа очень отдаленно, то её поведение должно иметь человеческие черты.

Если попытаться обобщить эти наблюдения по ограничению фантастами возможностей выдумываемых машин, то можно ли выделить единую предпосылку к ним всем? Это не может быть только консерватизм мышления - даже если учесть критику фантастических выдумок, всех писателей трудно обвинить в закрепощенном мышлении. Это так же не может быть лишь нарушение научных критериев прогнозирования - У. Гибсон, Б. Стерлинг да и многие другие авторы тщательно и аргументировано выстраивают свои выдуманные миры. Скорее этот недостаток можно назвать антропоцентричностью представлений о технике. Человек представляется целью и смыслом её существования. Однако, как отдельный индивид, так и человеческое общество - сравнительно ограниченные системы. Техника, особенно если принять допущение о возможности её саморазвития, лишена тех многих сдерживающих факторов, которые есть даже у белковых тел - начиная от существования в более широком температурном спектре и заканчивая применением различных видов носителей для того, что в применении к органическим формам жизни называется наследственной информацией. [5, c.100-115]

Перед футурологией всё острее встает проблема. Это  противоречие: с одной стороны  развития техники, как человеческой практики, направленной на удовлетворение человеческих же потребностей, с другой - ограниченности человека, как системы в своем развитии, при неограниченности технологий.

С введением  в представление о будущем  развитии техники нечеловеческого  субъекта, антропоцентризм в представлении  о технологиях становится недостатком  футурологии.

Футурологические  методы прогнозирования

Футурология опирается  на довольно мощную современную прогностику, в арсенале которой более сотни  методов. Метод экстраполяции и  метод моделирования — среди  наиболее популярных. Первый из них  — не очень точный, но в обращении  самый простой, поскольку не требует понимания механизмов происходящего.

Но создание моделей от ошибок не гарантирует  – вдруг то, что сейчас футуролог  считает второстепенным и отбрасывает, через 10–20 лет как раз и будет  определять процесс? К примеру, лет  тридцать назад, создавая модели событий ХХI века, футурологи и не думали рассматривать в качестве одной из главных составляющих террористическую угрозу…

Но самое  важное даже не это. Далеко не все можно  посчитать. Более того, футурологов  интересует, как правило, именно то, что расчетам не поддается. Как бы ни была сложна задача построения моделей климата, она принципиально решаема. Это не означает, что мы можем или когда-нибудь сможем предсказать погоду на годы вперед. Но вполне вероятно, что когда-нибудь мы научимся предсказывать колебания среднегодовой температуры и среднее количество осадков для данной местности. Но вот построить модель, позволяющую рассчитать, куда переселятся люди при повышении уровня мирового океана на метр в год, видимо, не удастся.

Такого рода задачи по своему характеру ближе к социологическим, и поэтому решать их естественнее всего социологическими методами. В частности, зондируя мнение экспертов. Проще всего реализуется метод индивидуальной экспертной оценки, когда в качестве прогноза либо непосредственно используется мнение компетентных специалистов, либо прогноз делается на основании анализа таких мнений. При индивидуальном опросе оценки экспертов не зависят друг от друга, и не происходит выработки коллективного мнения (как при мозговом штурме или при использовании так называемого дельфийского метода, о которых речь ниже).

Индивидуальный  опрос проще организовать и провести, но и недостатки его очевидны. Поэтому  в серьезных исследованиях чаще используется метод коллективной экспертной оценки, осуществляемый, когда эксперты собираются в комиссию или комитет, и обмениваются своими мнениями до тех пор, пока не исчезнет разница между ними. Но эти две крайности предполагают множество промежуточных форм.

Одна из наиболее популярных среди них — это  дельфийский метод (метод Дельфи). Социологи проводят опрос группы экспертов в несколько туров. После каждого тура экспертам сообщают результат, чтобы они могли к следующему туру скорректировать или заново обосновать свое мнение.

Экспертные  оценки можно по-разному систематизировать. Одна из возможностей — построение так называемого морфологического ящика. Это таблица, на одной оси которой записаны все характеристики объекта, будущее которого выясняется, а на другой — возможные варианты и значения каждой характеристики.

Метод экспертных оценок универсален. В особенности, если достаточно широко трактовать понятие  эксперта. Как на один из наиболее ранних примеров, когда государственные  вопросы решались с помощью экспертных оценок, можно сослаться на налоговое  законодательство

Знание будущего, получаемое на основе опроса экспертов, также достигается через их субъективные мнения. Но мы можем тешить себя надеждой, что в процессе усреднения субъективный фактор нивелируется. К сожалению, это  происходит далеко не всегда. Вот классический пример. Во второй половине ХIХ века в Лондоне было столько лошадей, что эксперты того времени без тени сомнений прогнозировали: лет через пятьдесят весь город будет завален конским навозом. Ни одно субъективное мнение не учитывало надвигавшегося качественного технологического скачка — изобретения автомобиля.

Говоря об экспертных оценках, мы подразумеваем, как правило, что все эксперты представляют более  или менее одну и ту же дисциплину — что называется, говорят на одном и том же языке. Однако порой более продуктивно заставить решать одну и ту же задачу специалистов разного профиля, озабоченных поисками общего языка. Такого рода идеи появились в годы Второй мировой войны и привели сначала к появлению новой дисциплины — исследование операций (operations research), а потом и к новой организации, в которой эта дисциплина применялась для решения конкретных задач.

Эта организация  получила название корпорация RAND, как  сокращение от «Research ANd Development» (исследование и развитие), а главным методом «исследования операций» в ней служил метод «мозгового штурма». Суть его в том, чтобы состав бригады «штурмовиков» был сбалансирован и оправдан спецификой задачи. Поначалу в новой корпорации решались задачи, связанные, так или иначе, с военным действиями, в частности с военной авиацией. Но постепенно ее направленность становилась все более и более мирной: место определения безопасных маршрутов караванов кораблей или эффективной тактики бомбометания заняли совсем другие — календарного планирования, ремонта и замены оборудования, управления запасами. Дошло дело и до более или менее долгосрочного прогнозирования. Первый широкомасштабный футурологический экспертный опрос был проведен сотрудниками RAND в 1964 году. Именно тогда и родился дельфийский метод.