Философские проблемы человеческой жизни

В приведенном выше определении  жизни, по нашему мнению, присутствуют и материалистический, и идеалистический  взгляды на жизнь, и восприятие жизни  как состояния, и как отношений, наконец, рационалистический (закономерный) подход и в какой-то степени подход иррационалистический (спонтанный, вытекающий из индетерминизма). Все зависит от того, с какого уровня, или какой стороны мы смотрим: мы можем увидеть при желании в системе стихийность или элементы управления, различать степень управления; можем уделять больше внимания самим компонентам, составляющим систему (их состояниям), либо переносить акцент на взаимодействие между этими компонентами (отношениям); можем рассматривать систему с физической, материальной точки зрения, т.е. описывать по внешним признакам, а можем постараться увидеть то, что не лежит на поверхности и что является причиной самоорганизации и саморегуляции (соответственно уровню системы), т.е. делать упор на внутреннее, невидимое содержание.

С правом на жизнь в  наше время тесно связано право на смерть, которое по существу является обратной стороной, изнанкой вышеуказанного права. Напомним, что современное общество, научившись четко отделять жизнь от смерти и не смешивать одно с другим, как это практиковала ранняя религия (на базе скорее смерти, чем жизни), дифференцировало не только понятия жизнь и смерть, но и права на жизнь и смерть. Право на смерть, если вдуматься, является логическим противовесом праву на жизнь лишь в том случае, если смерть противостоит жизни, и между ними проводится четкая граница, осознаваемая обществом.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.Счастье и пути его достижения

 

В отличие от Лосева многие люди считаю, что смысл человеческой жизни в достижении счастья. Это  общее желание всех людей - и мужчин и женщин, и образованных и необразованных, малых и старых. Вряд ли можно встретить человека, который бы сказал для себя: «Я не хочу быть счастливым. Я вот такой человек, что хочу жить плохо». «Человек создан для счастья как птица для полета», - говорит Иван Сергеевич Тургенев на страницах повести «Ася».

 

Странно, но факт: все  люди хотят быть счастливыми, а счастье  в жизни всегда было и теперь есть не так уж много - гораздо больше скорбей, горя, всякого рода неприятностей  и переживаний. В чем же дело?

 

Мы знаем, что если люди объединяются каким-то одним желанием, так эти люди преодолевают любые препятствия и добиваются желаемого. Люди перегораживают плотинами многоводные реки, покоряют океаны, осваивают космические пространства, превращают пустыни в цветущие сады. И все это делают сравнительно небольшие группы людей, движимые одной целью. А тут не группы людей, а все хотят быть счастливыми, и это у них так плохо получается. Почему?

 

Долгое время считалось (а многими  и теперь считается), что счастье  человеческое напрямую зависит от материального благополучия: чем достатка больше, тем больше и счастья. Многие надеялись и старались осчастливить людей, облегчая их труд, окружая комфортом, улучшая условия жизни. Но человек все равно может быть глубоко несчастным.

 

От чего же, в таком  случае, зависит счастье и смысл  жизни? Где его искать?

 

Вопрос непраздный. Одни ищут на верхних ступенях общественной лестницы - для таких людей счастье  и смысл жизни обуславливается  высокой и хорошо оплачиваемой должностью; другой ищет счастья в любимой работе, третий - в интересных книгах; развратник - в красивых женщинах, пьяница - в вине, наркоман - героине…Кто в чем. Отчего ж не находим? Наверное, ответ прост: не там ищем. Не находим, потому что не той дорогой шагаем, разыскивая смысл жизни. На этой дороге могут быть только лишь временные, скоропреходящие удовольствия, суррогаты счастья. Но финал этих обольщений известен: душевное разочарование, уныние, неудовлетворенность жизнью, мысли о самоубийстве.

 

Да, деньги значительно  расширяют свободу наших действий. Да, свобода - одна из важнейших потребностей человека. Но самый интерес жизни человеческой не в свободе как таковой, но в самозабвенном служении свободно выбранной цели. Едва человек становится вполне свободным, тут же является вопрос: что ему с этой свободой делать? Свобода сама по себе, не дает жизни никакого содержания. И содержание, и смысл, и интерес к жизни дает присутствие в ней чего-то горячо любимого и стремление к этому любимому приблизиться.

 

Чем обуславливается  счастье? При всем разнообразии ответов на этот вопрос, можно вычленить один общий ответ, с которым трудно не согласиться: счастье человеческое обуславливается теми же успехами и неудачами, которые человек встречает на пути желанной цели. Успехи делают его счастливым, неудачи - огорчают. А разные мнения о счастье от того, что разные люди преследуют в жизни разные цели.

 

Можно ли назвать осмысленной  жизнь, протекающей «от зарплаты до зарплаты»? Это - не жизненная цель, а только средство к достижению цели. Автомобиль существует не для того, чтобы его заправлять бензином и ремонтировать. Его обслуживают для того, чтобы он перевозил людей или груз.

 

Можно ли назвать счастливой жизнь людей, добывающих свое счастье  и деньгами, и бицепсами, где угодно и какими угодно средствами.

 

Чревоугодник ищет счастья  в изысканном и обильном обеде. И  вот он пьет свое счастье и попадает в больницу с ожирением или  инфарктом. У пьяницы счастье  в стакане. Его счастье строиться  не истерзанных родительских сердцах, на слезах жены, на загубленном здоровье детей, на собственном истраченном здоровье. Вот так и получается, что люди строят счастье на чьем-то горе, страдании, на слезах.

 

Наверное, на вопрос, в  чем смысл жизни и как обрести  счастье верный ответ надо искать не в телевизоре, не в рекламных проспектах, не у друзей, и даже не у родителей, хотя они, конечно, более чем кто-нибудь другой желают счастья своим детям - но и они ошибаются. На мой взгляд, единственно верный ответ вопрос о смысле жизни, счастье может дать только Бог. Цель, поставленная Богом перед человеком - жизнь вечная, смыслом же вечной жизни является вечное богопознание и богоуподобление. И в этих-то богопознании богоуподоблении и находит душа человеческая единственное прибежище и спасение от неизбежных при погоне за иными идеалами горестей пустоты и разочарования. Любые другие цели - достижимы, а значит, исчерпываемы и преходящи; и только эта - вечна, а значит, всегда желанна: стремление стать совершенным, как совершенен Бог. Причем, чем ближе к этой цели продвигаешься, тем она становится желанней. И эта вечная жизнь ожидает каждого из нас не по ту сторону смерти. Она всегда, на то она и вечна.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3.Проблема смерти и бессмертия

 

Традиция нравственно-философских  размышлений о смерти и бессмертии человека зародилась в глубокой древности и получила различные интерпретации в современной философии. В древнеегипетских верованиях, на Востоке, в частности в буддизме, даосизме и др., а также в древнегреческих' идеалистических философских системах, в особенности у Сократа и Платона, попытки нравственно преодолеть страх смерти связывались с постулатом "загробной жизни", "бессмертия души". Кроме того, и знание истин возможно, согласно этим представлениям, если мы до последней крайности ограничим свою связь с телом, а в идеале - когда станем "бестелесными существами". В земной жизни ближе всех к этому - философы. Поэтому, как учил Сократ, "человек, который действительно посвятил жизнь философии, перед смертью полон бодрости и надежды обрести за могилой величайшие блага".

 

В наши дни социально-этические и нравственно-гуманистические аспекты проблемы смерти привлекают к себе возрастающее внимание не только в связи со все более широко осознаваемыми и обострившимися личностными дилеммами и альтернативами бытия, но, разумеется, и в связи с новыми достижениями биологических и биомедицинских исследований.

 

Уже сейчас многие ученые ставят вопрос о том, чтобы биология - наука о жизни - была дополнена  новыми представлениями о смерти.

Возникающие здесь вопросы  выдвигают множество нравственно-гуманистических дилемм, зачастую спорных, выходящих за рамки традиционных. Это имеет место, в частности, в связи с развитием современной реаниматологии, достигшей больших успехов в возвращении к жизни людей, находившихся в состоянии клинической смерти. Например, установлено, что при умирании организма вначале погибает кора головного мозга, с деятельностью которой связано сознание человека, а дольше всего может сохраняться работа сердца. Средствами реанимации можно восстановить работу сердца, а значит вернуть к жизни индивида, но, поскольку не известно ни одного случая восстановления деятельности мозга после установления диагноза его смерти, личность никогда не восстанавливается, хотя человек возвращается к жизни. Здесь встает острый со всех, включая нравственно-гуманистическую, точек зрения вопрос о том, можно ли в случае "смерти мозга" говорить о жизни человека: ведь он безвозвратно утрачивает личностные качества, перестает быть общественным существом?

В настоящее время  многие национальные и международные медицинские организации высказываются за то, чтобы необратимое поражение мозга, а не остановку сердечной деятельности считать моментом смерти человека.

 

В западной литературе проблема смерти человека широко обсуждается  в научных и философских аспектах. При этом особый интерес представляет постановка вопроса о "праве на смерть", в которой сталкиваются две противоположные позиции: с одной стороны, признающая неограниченную свободу личности в решении этого вопроса, а с другой - отстаивающая ее полную подчиненность общественным и государственным интересам.

 

В какой-то мере сам термин "право на смерть" звучит парадоксально: ведь на протяжении веков предпосылкой всех человеческих прав являлось самое  главное, фундаментальное из них - право на жизнь. Любые из когда-либо провозглашавшихся прав можно рассматривать как развертывание, расширение или конкретизацию этого основополагающего права, ибо любое из субъективных прав обязательно является одним из проявлений жизни, выражением права на жизнь, удовлетворением какой-либо жизненной потребности, интереса, устремлений. В наше же время, благодаря интенсивному развитию медицины, вопрос о жизни и смерти оказывается вопросом выбора, причем этот выбор производится не только человеком, о жизни и смерти которого идет речь, но и другими лицами. Когда процесс смерти находится под контролем, тогда "право умереть" становится проблемой: является ли право на жизнь не только правом, но и долгом или обязанностью, должно ли общество охранять жизнь человека, помимо или вопреки его воле? Аналогичные вопросы возникают и по поводу самоубийства. Но в современных дискуссиях, когда речь идет о "праве на смерть", имеют в виду не самоубийство. Речь идет об умирающем человеке, выступающем в качестве пассивного объекта, которому искусственно замедляют наступление смерти.

 

Многие учение пытаются на основе философского определения  жизни решить сугубо конкретный вопрос о том, когда наступает смерть человека, дающая право врачу отключить  аппараты искусственного поддержания  жизни. Обсуждаются две основные точки зрения, одна из которых утверждает, что жизнь человека должна охраняться до самого последнего момента, а другая считает возможным констатировать факт смерти и отключить аппараты уже после гибели коры головного мозга.

 

Особенно остро проблема смерти и связанная с ней проблема неповторимости и уникальности каждой личности возникает в связи с пересадкой жизненно важных органов, и прежде всего сердца. Интересы человека, которому пересаживают орган, требуют от врача взятия материала для пересадки в кратчайшие сроки после наступления смерти.

 

Интересы "донора" противоположны - они требуют максимальных затрат, в том числе и временных, на реанимационные мероприятия с целью  реализации всех возможностей возвращения  человека к жизни. Поэтому необходимы строгие научные критерии констатации смерти, базирующиеся на высоких моральных принципах, учитывающих безусловную ценность жизни каждого больного, в том числе и обреченного, по мнению врача, на верную смерть. С моральной точки зрения ни один больной не может рассматриваться в качестве "потенциального донора" жизненно важных органов, пока биологическая смерть не констатирована. Признание ценности и неповторимости жизни каждого человека составляет важный мотив этичного поведения врача у постели умирающего. Совершенно недопустимо отказывать безнадежному больному во внимании и тем более уходе, ссылаясь на интересы тех, кому врачебная помощь еще может принести пользу. Отзывчивость врача, его способность к сочувствию и сопереживанию адаптирует больного к предстоящему уходу из жизни, смягчает мучительный страх перед наступающей смертью. Культура сопереживания смерти другого человека должна быть атрибутом не только отдельной личности, но и общества в целом.

 

Однако современные  теологи подчеркивают, что религия  не занимается вопросами уточнения концепции смерти и всего того, что с нею связано. Другими словами, религия практически ничего не может сказать по этому поводу. Распространено также мнение о том, что религия основана с целью показать людям, как они должны жить и что необходимо для этого. В .любом случае религия не может выступать в качестве адекватного и объективного метода исследования. Эту роль должна выполнить философия, опирающаяся на данные и методы многих наук.

 

Однако без религиозной  веры, человек во многих случаях не находит иной морально-нравственной опоры перед лицом смерти. Это большой вопрос, который следует разрабатывать с позиций научного, реального гуманизма в вопросах жизни и смерти человека, в том числе и в вопросах применения к "культуре умирания". Не фантастические грезы и надежды, но и не панические эмоции и болезненная психическая напряженность перед лицом смерти, а честный и мужественный подход к ней личности, мудро решившей для себя эти вопросы как органическую часть своей жизни,- вот та философская основа, которая утверждается научным, реальным гуманизмом.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

 

На протяжении XX столетия все чаще раздаются голоса об утрате человеком своей самоценности, взаимосвязи  с социальной средой и в конечном счете смысла своего существования. Это сопровождается рассуждениями о кризисе духа: кризисе науки и искусства, кризисе культуры вообще. Действительно, XX век оказался временем тяжелых испытаний для гуманистической культуры. Но в человеке и человечестве не угасает не только огонь творческого созидания, но и надежда - одно из важнейших проявлений творческих сил души. Она выражает неиссякаемую способность человека видеть впереди идеал и цель.