Протоколы обвинений Жанны Д’Арк с точки зрения этики

Протоколы обвинений  Жанны Д’Арк с точки зрения этики.

Суд над Жанной Д’Арк имел ряд  особенностей по сравнению с другими  судебными процессами того времени. При анализе протоколов обвинения Жанны становится очевидным тот факт, что судили её не как политическую преступницу, наравне с другими военноначальниками, а как еретичку – следовательно, на инквизиционном трибунале, а не на гражданском. Таким образом, правосудие вершила церковь. А ведь именно церковь была «ответственна» за этику в период Позднего Средневековья, именно она должна была претворять в жизнь, осуществлять предписания христианской этики и морали, нести справедливость и милосердие.

Тем не менее, анализ протоколов обвинения  показывает несоответствие между реальным положением вещей и декларируемыми принципами христианского милосердия и любви к ближнему. Суд над Жанной Д’Арк, как и подобные ему более мелкие инквизиционные процессы, был основан на принципе презумпции виновности, согласно которому подсудимый считается заведомо виновным до тех пор, пока ему не удаётся доказать обратное. Другими словами, не обвинение должно было доказать вину подсудимого, а он сам свою невиновность. В соответствии с этим принципом было разработано учение о подозрении как достаточном основании для действий церковного трибунала. Человека можно было привлечь к суду, не имея никаких доказательств его вины, кроме подозрения в ереси, источником которого мог быть любой оговор, анонимный донос или личное мнение самого инквизитора.

  Жанну, как известно, привлекли к церковному суду на том вымышленном основании, что в ереси и колдовстве её подозревает «общая молва». С точки зрения христианской догматики под ересью понималось отклонение от ортодоксальной веры и норм поведения христианина, под колдовством – общение с нечистой силой. Считалось, что, несмотря на различия, эти преступления тесно связаны друг с другом. Зависимость здесь была двусторонней: с одной стороны, дьявол не мог овладеть душой безгрешного человека, с другой – само наличие греховных поступков и помыслов указывало на влияние на него дьявола. Такова была основная "теоретическая предпосылка", из которой исходили судьи, стремясь извлечь из показаний подсудимой материал, подтверждающий первоначальное подозрение.

Первое знакомство с протоколами  допросов оставляет впечатление хаоса и беспорядочности. Подсудимой без всякой последовательности и логики задавались самые разные вопросы – о её семье, деятельности, мотивах и т.д. Присутствовавшие на суде богословы нападали на неё одновременно и прерывали её ответы; беспорядок временами достигал таких размеров, что нотариусы, писавшие протокол, заявляли, что они не в состоянии ничего понять.

Часто одни и те же вопросы повторялись по нескольку раз. Очень редко судьи удовлетворялись первоначальным ответом на какой-либо из них; как правило, они по нескольку раз возвращались к одному и тому же предмету. Вероятно, это делалось для того, чтобы получить желаемый ответ, т.е. такой, который устраивал судей, запутать подсудимую, добиться признания вины любым путём. Для судей Жанна изначально была носительницей зла, и поэтому законы христианской этики, представления о милосердии и любви к ближнему на неё не распространялись.

В Средние века считалось, что для обеспечения мировой гармонии необходим особый порядок справедливости, который требует существования как грешников, так и праведников. Бог здесь представлялся творцом зла как наказания, а не как вины, а наказание грешников не противоречило этой гармонии, как и вознаграждение святых.

Среди вопросов, задаваемых подсудимой, были и узкобогословские – о смертном грехе и вечном спасении, божественном предопределении и свободной воле, почитании святых и идолопоклонстве. Например, спрашивалось, знает ли подсудимая через откровение свыше, что её ждет вечное блаженство, полагает ли, что уже не может больше совершить смертный грех, считает ли себя достойной мученического венца.

Большинство из этих вопросов носило явно провокационный характер, так как на них нельзя было дать ни положительного, ни отрицательного ответа. Ведь объявить себя неспособной совершить смертный грех – значит тем самым впасть в грех "гордыни"; признать, что она может совершить смертный грех – значит выставить себя орудием дьявола. Жанна отвечала смиренно и осмотрительно: "Мне об этом ничего не известно, но я во всем надеюсь на Господа".

Одной из важнейших признаков ереси являлись в глазах судей мужской костюм и прическа Жанны. "Да не наденет жена мужское платье, а муж – женское; содеявший это, повинен перед Господом", – гласила древняя церковная заповедь, подтвержденная многочисленными соборными постановлениями и папскими декретами. Жанна нарушила её и тем самым вышла из-под защиты церкви и церковной этики. 

Преступление было налицо. Оно отягощалось  упорным нежеланием подсудимой снять  богомерзкий костюм. "Названная  женщина утверждает, – говорилось в обвинительном протоколе, – что она надела, носила и продолжает носить мужской костюм по приказу и воле Бога. Она заявляет также, что Господу было угодно, чтобы она надела короткий плащ, шапку, куртку, кальсоны и штаны со многими шнурками, а её волосы были бы подстрижены в кружок над ушами... Она отвергла кроткие просьбы и предложения переодеться в женское платье, заявив, что скорее умрет, нежели расстанется с мужской одеждой".

Но наиболее важным из обвинений было обвинение в связи с дьяволом. Оно основывалось, во-первых, на том, что подсудимая у себя на родине поклонялась «дереву фей», и, во-вторых, на том, что она действовала по воле «голосов» и видений и утверждала, что напрямую общается с Господом, отвергая роль церкви как посредника между Богом и человеком. Последнему пункту следствие придавало исключительно важное значение.

В принципе, церковь никогда не отрицала возможности непосредственных контактов между человеком и божеством. Больше того, на признании возможности таких контактов основывалось само представление о святых. Главная трудность заключалась в том, чтобы отличить "божественное откровение" от "дьявольского наваждения".

В Позднем Средневековье, в период суда над Жанной, эта проблема была решена. Критерий был найден, и правила установлены. Богословы пришли к выводу, что все дело в личности "ясновидящего", в его поведении и (что особенно важно) в целях деятельности. Если он преисполнен христианского благочестия и ставит перед собой добродетельную цель, то он осенён "святым духом". Отклонения же от норм христианской морали указывали на дьявольский источник "вдохновения". Все, следовательно, зависело от оценки личности и поведения испытуемого тем или иным церковным органом. Это был субъективный критерий, который открывал безграничные возможности для произвола и противоречил идее единства для всех справедливости и морали.

Жанна настаивала, что  она находилась в непосредственной связи с "торжествующей", то есть "небесной", церковью, что она  выполняла только указания ангелов, святых, блаженных, Бога. На вопрос о роли «сражающейся», земной церкви она отвечала: "Я готова подчиниться сражающейся церкви, но только в том случае, если церковь действует согласно велениям Бога".

Этого было достаточно для  того, чтобы в "последнем милосердном  предупреждении перед вынесением приговора" её обвинили в злостной ереси: "Ты сказала, что если бы церковь приказала тебе поступить вопреки тому, что, по твоему утверждению, исходит от Бога, то ты не повиновалась бы ни за что на свете. По этому пункту ученые мужи считают, что ты являешься раскольницей, злоумышляющей против единства и авторитета церкви, отступницей и вплоть до настоящего момента закоренелой упорной еретичкой в отношении веры".

Инквизиторы обвинили подсудимую во всех смертных грехах. Она слышала "голоса" – значит, это были голоса дьяволов. Она пыталась бежать из темницы – значит, признавала свою вину. Она носила мужское платье – значит, делала это по повелению дьявола.

Богословы квалифицировали поведение Жанны как богохульство, нарушение святых заповедей и канонических установлений, заблуждение в вере и пустое тщеславие. Более определенно высказались их коллеги-юристы с факультета канонического права: подсудимая – вероотступница и еретичка: «Ты была зла к своим родителям, ты нарушила повеления бога, приказывающего почитать родителей. Ты произвела соблазн, ты возвела хулу на бога, ты погрешила в вере и дала своему королю безрассудное и тщеславное обещание».

Кроме того, обвинительное заключение было пронизано откровенной политической тенденцией, слишком явно проступали в нём политические мотивы процесса. Жанне ставилось в вину намерение изгнать англичан из Франции, убеждение в том, что "мир можно принести только на острие копья", обращение к англичанам с письмом, в котором "Дева, посланная богом", требовала отдать ей ключи от завоеванных городов и убраться восвояси. "Из содержания этого письма, – заключал прокурор, – ясно видно, что Жанна находилась во власти злых духов, с которыми часто советовалась, как ей надлежит действовать".

Итак, из протоколов складывается впечатление, что Жанну судили не за преступления против веры, но за её военную и политическую деятельность, т.е. за то, что не подлежало компетенции церковного суда. Очевидна приверженность обвинителей к англичанам, что лишает тем самым судебное разбирательство видимости беспристрастия и справедливости. Судившие Жанну действовали против декларируемых ими самими этических принципов правдивости, чистоты намерений и помыслов, справедливости.

В ходе постоянных изнуряющих допросов церковь пыталась добиться от Жанны отречения, признания своей вины и, в конце концов, ей это удалось. Тогда, наконец, были вынесены обвинения: «Но так как ты тяжко согрешила против Бога и святой церкви, то мы осуждаем тебя окончательно и бесповоротно на вечное заключение, на хлеб горести и воду отчаяния, дабы там, оценив наше милосердие и умеренность, ты оплакивала бы содеянное тобою и не могла бы вновь совершить то, в чем ныне раскаялась.

Столь ясный пример покажет  всем верующим христианам, что нужно  следовать учению церкви и наставлениям прелатов вместо того, чтобы внимать выдумкам женщины, погрязшей в ложных суевериях».

Несмотря на то, что  приговор назван милосердным и умеренным, очевидно, что пожизненное заключение девятнадцатилетней девушки милосердным считать никак нельзя. Следует обратить внимание на то, что наказание носило превентивный характер, должно было предостеречь других людей от непослушания церкви.

Однако и этот приговор был в глазах самих судей лишь временной отсрочкой казни. Перед отречением Жанне обещали, что, если она покается, её переведут в женское отделение архиепископской тюрьмы и снимут кандалы. Но вместо этого её снова доставили в старую камеру, кандалы не сняли и английскую стражу не убрали. Таким образом, чтобы сломить «преступницу», святая церковь пошла на обман, а это противоречит не только христианской, но и вообще любой этической системе из созданных человеком. 

Теперь оставалось доказать, что после отречения Жанна совершила "рецидив ереси", ведь человек, вторично впавший в ересь, подлежал немедленной казни. И уже через два дня Жанна встретила судей одетая в свой старый костюм. На новом заседании её спросили, кто принудил её сделать это. Жанна ответила, что «сделала это по своей доброй воле и без всякого принуждения». Тогда её спросили о причинах. В ответ Жанна сказала, что надела мужской костюм потому, что судьи не выполнили своих обещаний. "Спрошенная, слышала ли она после четверга свои голоса, отвечала, что да. Спрошенная, что они ей сказали, отвечала, что господь передал через святых Катерину и Маргариту, что он скорбит о предательстве, которое она совершила, согласившись отречься, чтобы спасти свою жизнь, и что она проклинает себя за это".

С точки зрения судебной процедуры и судебной этики, протоколы обвинения Жанны д'Арк представляется весьма типичным для средневековой инквизиции. В них представлены все, за исключением пыток, характерные для священного трибунала элементы – ложные обвинения, лжесвидетели, допросы с ловушками и пристрастием, осуждение на смерть обвиняемого, его раскаяние и замена смертного приговора тюремным заключением, повторное впадение в ересь (рецидив) и, как следствие этого, сожжение "еретика" на костре.

Из протоколов обвинения Жанны  Д’Арк становится очевидным отношение церкви к морали. Церковь не принимала альтернативных точек зрения, не обладала толерантностью, терпимостью по отношению к «отступникам», не считала их заслуживающими милосердия и снисхождения, жалости, терпения.

Таким образом, все этические законы и правила распространялись только на узкий круг людей – верующих, послушных церкви, действующих в соответствии с указаниями религии. Те, кто выходил за рамки этих норм и правил, считались носителями зла, пособниками дьявола, и поэтому должны были быть наказаны, «избавлены» от влияния дьявола. А это очень часто предполагало физическое уничтожение.

Таким образом, протоколы  обвинения подтверждают, что проповедуемая  церковью мораль распространялась не на всех и существовал круг людей, находившихся за рамками общей морали.