Понятие человеческого достоинства

Один из путей сохранения личного  достоинства для того, у кого оно  отнято в социальном смысле, это  достижение хотя бы минимума внешней и внутренней самостоятельности. Тот, кто отдается всецело на милость других, перестает быть личностью. Даже безнадежно потерявший источники дохода пожилой человек может попытаться хоть чем-то быть полезным окружающим и как-то заработать, не становясь в чистом виде приживалом. Даже больной может до какой-то степени обслуживать себя и иметь круг собственных духовных интересов, выводящих его из-под диктата среды. Пока «я» целостно и относительно независимо, достоинство сохранено.

Другой путь – это путь эскапизма, отказа от ориентиров и ценностей того общества, которое выплевывает своих членов либо подавляет их. Тот, кто страстно желает в полной мере черпать социальные блага, но не в состоянии их получить, очень страдает. Он обижен, разгневан, подавлен, чувствует себя несчастным, исходит бессильной яростью и уже этим лишает себя достоинства. Он сам себе дает низкую цену, потому что страстно хочет благ и признания внешнего мира, который его не признает. Сам фактический отказ выступает как унижение и уничтожение гордости. Но если индивид говорит себе, как это делают монахи и аскеты: «Мне и не надо этих ваших благ, я знаю другой мир, духовный», – он перестает страдать и восстанавливает утраченное самоуважение. Он больше не соискатель, не претендент, которому отказано, он идет своим путем, пусть странным с точки зрения обывателя, но душа его при этом спокойна, а его достоинство – с ним. Наверное, это путь немногих, но он позволяет личности обрести себя, когда разрушены чисто светские основы самоуважения.

Практически в любых обстоятельствах  человек может сохранить свое достоинство – внутреннюю самостоятельность, собственную точку зрения, оценки, суждения. Он всегда способен относиться определенным образом к своему положению, к своим страданиям и лишениям, не сливаясь с ними. Если он добровольно не согласился быть безвольной вещью в чужих руках или игрушкой внешних сил, то он хотя бы внутренне может играть свою игру, быть себе на уме, существовать в пространстве своего собственною, никому не доступного сознания и этим сохранять свое достоинство – продолжать воспринимать себя как личность и как ценность. Это возможно и в условиях концлагеря, и перед расстрелом, и при тяжелой мучительной болезни. Это, конечно, очень трудно, но это возможно.

У аргентинского писателя Борхеса  есть рассказ о человеке, которого ведут на расстрел, а он думает о том, что не написал лучшего своего произведения, о котором мечтал всю жизнь, и он молит Бога дать ему такую возможность. Бог услышал его молитву. В последнее мгновение, когда солдаты уже нажимали на курок, время вдруг остановилось, все замерло, и только один лишь узник сохранил способность действовать и двигаться. Он немедленно принялся за свой труд. Он писал и писал, обдумывал и воплощал на бумаге обдуманное. Наконец его труд пришел к концу. И как только автор поставил точку, вечность уступила место времени, грянул выстрел, и наш герой был сражен. Он погиб в тот самый день и в тот самый час, который был назначен для его казни. У этого рассказа много смыслов, но один из них – метафора человеческого достоинства: человек и за мгновение до насильственной, предписанной ему другими смерти может оставаться мыслителем и творцом – целой вселенной переживаний, стремлений, смыслов.

Конечно, гораздо лучше, когда наше достоинство не проходит страшных испытаний  и не подвергается ущемлению, но, к сожалению, от ударов судьбы никто не огражден, поэтому каждый должен быть готов сам позаботиться об автономности своей личности и о собственном достоинстве.

3. Исторические изменения понятия  достоинства

Представления о человеческом достоинстве, конечно, менялись в ходе времен, так  же как они были различны у разных народов и в разных культурах. Рассмотрим коротко, какое содержание вкладывалось в слово «достоинство» в разные эпохи европейской истории.

В Древней Греции, чья культура служит истоком интеллектуального и духовного развития Европы, человеческое достоинство понималось как возвышение личности над обстоятельствами. Эти идеи получили особенно яркое выражение в стоицизме. Истинный мудрец, достойнейший из достойных, должен был спокойно и отрешенно относиться к смерти, принимать ее без страха и стенаний, без унижений и мольбы о пощаде, если речь шла о казни.

Следует, сразу отметить, что достоинство  для жителя древнегреческого полиса – это прерогатива свободного гражданина, не раба. Раб не может  иметь достоинства, он – говорящее  орудие, он подобен рабочей скотине, которая лишена сознания и воли и  потому стерпит любое обращение. Достоинством обладает лишь тот, кто  признан равноправным гражданином города-государства и с полным правом выполняет все гражданские обязанности.

Главные враги достоинства, присущего  свободному человеку, это страх и надежда. Страх свергает индивида с пьедестала, делает его зависимым от воли других, жалким, эмоционально раздавленным. А быть жалким – неаристократично. Лучше зависть, чем жалость. Древнегреческие философы позднего периода считают жалость пороком и ставят ее в один ряд с такими негативными страстями, как страх, похоть и гневливость.

Бояться и быть жалким – значит уподобляться животным и рабам, существам бездуховным, зависимым от других, битым.

Надежда – оборотная сторона  страха, это тщетная попытка избежать неизбежного, неумолимой судьбы, образ которой властвует над древнегреческим сознанием, это иллюзия, что можно скрыться от рока. Но иллюзия эта тщетна, и надеющийся на чудо жалок, он теряет мужество, с которым должен встречать все, что происходит. Поэтому достоинство страдает от страха и надежды. Настоящим героем, гордым и достойным всяческого уважения, является тот, кто неуклонно движется предначертанным ему путем. Ахилл убивает Гектора, зная, что вскоре погибнет сам, но он спокойно и достойно следует судьбе, не дрожа, не плача и не надеясь.

Тот, кто не боится, свободен. Он может  уподобиться олимпийским богам  и разразиться гомерическим смехом, возвышаясь над течением событий, над  своей жизнью и даже своей смертью. В этой возможности гордого богоподобия и состоит человеческое достоинство – выражение бесстрашия и спокойствия.

эта, «единица – нуль». Средневековье и неотъемлемое от него христианское мировоззрение породили совсем иное представление о достоинстве человека. Прежде всего, христианство создает тот эмоционально-смысловой центр человеческой жизни, которого не было в античности – представление о бессмертии души, о вечном спасении, о возможном рае и грозящем аде. Античность помещала всех в бесплотное и печальное царство Аида, самым разным людям предназначалась единая судьба – потеря земной полнокровной жизни. В христианстве положение радикально меняется: Христос способен дать благодать, принести счастливую вечную жизнь в противовес вечной гибели. Спасение души становится сверхценностью. Человек не может больше стоически спокойно относиться к перипетиям своей судьбы, потому что от нее зависит обретение им «драгоценной жемчужины» – вечной жизни. Эту драгоценность он должен искать сам, страстной обращенностью своей личности к Иисусу. Христианство акцентирует личность, индивидуальность в противовес слепому року античности. Христианин не может не бояться, ибо он действует на свой страх и риск и при этом не ведает будущего. Мучаясь сомнениями и озаряясь надеждами, он гадает: что ждет его – вечное райское наслаждение или страшная погибель и адские муки?

Именно поэтому содержание достоинства становится принципиально  иным. Достоинством является приобщенность к Богу, та причастность к первоистоку всего сущего, которая дана человеку самим Творцом в акте неизъяснимой благодати от бесконечной доброты и щедрости Всевышнего. Человек обладает свободной волей, подаренной ему Богом, и этим он отличается от всех других существ. Однако, получив этот великолепный дар, люди запятнали себя грехом, и их уделом стали стыд и вина. Поэтому человек не может гордиться собой перед миром, взирать на действительность с высоты своего индивидуального достоинства, не может высоко ценить себя. Любые заслуги христианина конечны, вина же его бесконечна. А это значит, что чем больше человек гордится своими земными делами, тем более довлеет над ним первородная греховность, и, напротив, чем более человек унижен перед Богом, тем больше его надежда на прощение и спасение: «Сердце смиренное и сокрушенное Господь не уничижит». Достоинство христианина состоит в понимании своей ничтожности перед лицом Бога, в осознании своей греховности, запятнавшей высокую богоданную природу. Только это позволяет надеяться на бесконечную милость Творца.

В светских отношениях средневековья  понятие о достоинстве сливается с представлением о сословной чести. Священники и рыцари, дворяне и простолюдины имеют свой моральный кодекс и свой этикет. Крестьяне, составлявшие абсолютное большинство населения, находятся за рамками представлений о достоинстве. Это – смерды, презираемые знатью, которая стремится обращаться с ними как с неодушевленными предметами. В привилегированных сословиях порядок поведения оказывается строго расписан, и его нарушение является оскорблением для чести. Рыцарские сражения затеваются ради защиты чести, если кому-либо из рыцарей не было оказано должного уважения. Честь требует общения и заключения браков только в определенном кругу, выход за его пределы оказывается потерей достоинства. Прекрасной иллюстрацией к этому может служить знаменитое произведение Лопе де Вега «Собака на сене», в котором знатная госпожа влюбляется в своего красивого и умного секретаря, но готова пожертвовать любовью ради соблюдения чести: она не может позволить себе пасть столь низко, связавшись с простолюдином, и опозориться в глазах соседей-аристократов. Как мы помним, в пьесе любовь побеждает, прибегнув к хитрости, однако в реальной действительности все бывало не столь радужно, и множество судеб оказывалось разбито из-за страха уронить честь и заработать презрение равных.

Средневековье очень чувствительно  к вопросам чести, достоинство здесь  фактически перерастает в социальную гордыню, становится предметом крупных  раздоров и поводом для грабежа, насилия и братоубийства.

Эпоха Возрождения, стремящаяся  преодолеть церковные и сословные ограничения человека, делает тему достоинства центральной в гуманистической мысли того времени. Могущество человека, его сила, свобода, способность к творчеству воспеваются в произведениях философов, поэтов, драматургов. Человек-гигант, человек-титан, человек-соработник Бога – так видят мыслители Возрождения образ человека, они связывают человеческое достоинство с универсальностью наших способностей, с тем, что каждая личность – микрокосм, в котором находит отражение и выражение макрокосм (универсум). Люди не должны чувствовать себя униженными и грешными, они могут гордиться своими искусствами, завоеваниями и открытиями, они должны утверждать свое достоинство не только в аскетических подвигах и духовном служении, но и в плотских радостях, в полноценном переживании жизни. Правда, достоинство человека оборачивается его недостатками – неумеренными и необузданными страстями, оголтелой жестокостью, фантастической жадностью, кровожадной ненавистью. Но недостатки человека не роняют его достоинства, достоинства смелого, творческого и активного существа.

Впрочем, в сознании Возрождения  сословные различия все еще сохраняются, так же как они сохраняются в обществе. В быту достоинство по-прежнему оказывается прерогативой родовитых, богатых и знатных. Лишь Новое время начинает рассматривать достоинство как принадлежность всякого индивида, а не только представителей определенных сословий. За всеми людьми, по крайней мере формально, признается право быть людьми и уважать себя. Но это происходит очень медленно, постепенно. Кантовское положение о достоинстве каждого человека – это уже XVIII век, а это не такие уж далекие от нас времена. Можно сказать, что достоинство как достояние всех и каждого – совсем недавнее явление в истории человечества. Более того, нам всем еще очень далеко до реального утверждения достоинства любого человека. Однако каким же содержанием наполняется понятие достоинства при капитализме?

Возникновение и развитие капитализма ставит знак равенства  между достоинством и инициативой, достоинством и умением извлекать прибыль.

Подлинным собственным достоинством обладает тот, кто не довольствуется положением наемного рабочего, очень  тяжелым и унизительным в период первоначального накопления, кто не мечтает вечно выезжать на увядающем аристократическом авторитете, а проявляет смекалку, сообразительность, храбрость, чтобы утвердить себя как буржуа-предпринимателя. Достоинство приобретает и сохраняет человек, способный не просто получить по наследству богатство, которое будет таять с каждым днем, но умеющий многократно приумножить имеющееся. Стяжание богатства, делание денег, преобразование мира, дающее славу и прибыль – вот добродетели капиталистического сознания, его расшифровки слова «достоинство».

Лень, вялость, самоуспокоенность, созерцательность и даже стоическое хладнокровие, столь ценимое в  античности, не составляют достоинства буржуазного человека. Он должен быть стремительным, активным, страстным, и не сердце его, а голова должна быть холодной, чтобы быстро и четко скалькулировать возможные выгоды и вероятные убытки. Формальное право на чувство собственного достоинства, с точки зрения рыночного общества, имеют, конечно, все (этим капитализм в корне отличается от иерархической сословности феодализма), но реальным достоинством обладают лишь экономически преуспевшие. Предпринимательский и финансовый успех есть та волшебная сила, которая делает человека достойным в глазах других и позволяет ему с полным основанием гордиться собой и себя ценить.

Буржуазная эпоха трансформирует понятие феодальной сословной чести. Честь становится не наследственной, родовой, а индивидуальной и профессиональной: честью мастера своего дела, специалиста, преуспевающего предпринимателя. «Профи» – это умелец: ученый, организатор, финансист – важнейшая и уважаемая фигура в капиталистическом производстве. Итак: индивидуальная инициатива, богатство, успех – вот социальные составные «достоинства» в буржуазную эпоху.