Этика ненасилия Л.Н.Толстого

  IV Всероссийский конкурс на лучшую работу по русской истории «Наследие предков – молодым. 2007»

Номинация «Доходчиво и  интересно о нашем прошлом

«Этика ненасилия  Л.Н.Толстого»

Прокопенко И.А.

План.

1. Этика ненасилия Л.Н.Толстого – одна из интереснейших тем дисциплины «Этика».

2. Этика ненасилия Л.Н.Толстого.

1. Динамика души и чистота нравственного чувства толстовских героев.

2. Религиозно-этическое учение Льва Толстого, отраженное в трактатах «Исповедь» и «В чем моя вера?».

3. «Мне была нужна и дорога жизнь, основанная на христианских истинах; церковь мне давала правила жизни, вовсе чуждые дорогим мне истинам». (Л.Н.Толстой)

3.  Значение этики ненасилия Л.Н.Толстого для мировой культуры.

Этика ненасилия Л.Н.Толстого – одна из интереснейших тем этики. Ведь этика – это «философская наука, объектом изучения которой является мораль. Этика одна из древнейших теоретических дисциплин, возникшая как неотъемлемая, а по мнению многих мыслителей, важнейшая часть философии».¹ Этика, как наука, интересна тем, что она «анализирует социальный механизм морали и ее сторон – природу нравственной деятельности, моральных отношений, морального сознания. Основные элементы моральных отношений, сознания и деятельности обобщаются и отражаются в категориях этики. Особую область составляет изучение структуры морального сознания и его различных форм (Логика морального языка). В тесной связи с перечисленными проблемами рассматриваются вопросы природы моральных ценностей (Аксиология). Этика занимается также конкретно-социологическим исследованием морали в различных типах общества (Дескриптивная этика)».² Для нас, будущих педагогов, важно знать, что этика показывает еще и то, «какова роль морального фактора в социальном и духовном развитии общества, в становлении человеческой личности, как этот фактор может быть использован с помощью средств воспитания и социального управления».³

Говоря об этике ненасилия Л.Н.Толстого, мы должны учитывать то время, в которое  жил великий русский писатель, гордость мировой культуры. Мы должны учитывать общественные, экономические и политические условия того времени, когда создавал свои произведения Л.Н.Толстой.

«Есть художники, у которых жизнь  – одно, а творчество – другое. Два суверенных государства, каждое само по себе и они мирно сосуществуют друг с другом…У Толстого жизнь и творчество никогда не были разделены, они были слиты и неотторжимы друг от друга. Но не потому, что искусство поглотило и растворило в себе всю его жизнь, хотя большую часть ее он и провел за письменным столом. Скорее можно сказать, что сама жизнь вторглась у Толстого на территорию искусства и вобрала в себя его так, что оно перестало быть просто искусством… Творчество стало у Толстого прямым продолжением его жизни – как бы его природным органом. Органом выражения и утверждения всего того, во что он не просто верил как в высшую свою правду, как смысл бытия, но что он со всей страстностью своей мощной и цельной натуры стремился воплотить прежде всего в самой жизни», - писал о Льве Николаевиче Толстом литературовед И.Н.Виноградов.

Да, имя Льва Николаевича Толстого всемирно известно. Невозможно даже представить себе, что история большой жизни, прожитой Львом Николаевичем Толстым и его богатая творческая биография может уместиться в огромной, объемистой, в тысячу листов, книге. Его жизнь – это история нашей страны, его душа – это созданные им произведения.

«Л.Н.Толстому было 24 года, когда в  лучшем, передовом журнале тех  лет - «Современнике» - появилась повесть  «Детство». В конце печатного  текста читатели увидели лишь ничего не говорившие им тогда инициалы: Л.Н.».⁴

В какой восторг привела читателей  эта первая повесть «Детство»! За ней последовали повести «Отрочество  и «Юность». Все три произведения стали шедеврами. «Романы и повести, созданные в пору творческого  расцвета, не заслонили собой эту  вершину».⁵

Уже в первых произведениях великого русского писателя и мыслителя Л.Н.Толстого читатель увидел новизну – это диалектика души и чистота нравственного чувства главного героя трилогии Николеньки Иртеньева. Так внешне «незамысловатое повествование о детстве, отрочестве и юности близкого автору по происхождению и нравственному облику героя, Николеньки Иртеньева, открыло для всей русской литературы новые горизонты».⁶ Именно Л.Н.Толстой среди всего богатства художественных средств выбрал именно психологический анализ. Известный писатель-демократ и критик Н.Г.Чернышевский писал: «психологический анализ может принимать различные направления: одного поэта занимает более всего очертания характеров; другого – влияния общественных отношений и столкновений на характеры; третьего – связь чувства с действиями; четвертого – анализ страстей; графа Толстого всего более – сам психологический процесс, его формы, его законы, диалектика души, чтобы выразиться определенным термином».⁷

Л.Н.Толстой создает свое удивительное «Детство», и это вовсе не воспоминание. Это живая история души самого писателя. «То единственное, что им пока нажито и по отношению к нему он и обязан, следовательно, прежде всего самоопределиться теперь, раз уж впервые рискует обратиться со своим «Я» и со своей правдой к другим. Его автобиографическая трилогия и есть такой первый отчет перед собой и другими – кто он, откуда, как видит и за что ценит жизнь. Отчет и одновременно, если угодно, его первое исповедание веры: вот он я, весь перед вами. Здесь я стою и не могу иначе».⁸ Прекрасны и глубоки по смыслу слова, сказанные самим Л.Н.Толстым о жизни: «Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым небом? Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в душе человека чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных?»

Свои мысли о ненасилии великий  писатель Лев Толстой выражает ясно, твердо, с непреклонностью: да, здесь  я стою и не могу иначе. Доказательством  этого является произведение «Набег», созданное еще молодым Толстым. Перед нами, в сущности, опять акт духовного самоопределения – но уже по отношению к опыту, не прожитому, а только что пережитому. Опять исповедание веры, обретенной душою такой важной, рядом со смертью, области жизни, как война. Опять целая «эпоха развития», которая потому и потребовала своего выражения в слове, что отложилась в Толстом обретениями, вошедшими в самую сердцевину его духовного «Я», - пишет исследователь толстовского творчества И.И.Виноградов.

Великий мыслитель Л.Н.Толстой, создавая свои произведения, стремился донести до сердца и души своего читателя этику ненасилия. Так было и в тех произведениях, которые были созданы по впечатлениям о заграничной поездке (в 1857 году). Его рассказ «Люцерн», где мы видим богатую толпу, которая, послушав с удовольствием бродячего певца, смеется над ним, и никто ничего не дал этому певцу. Удивительно искренно это произведение великого гуманиста, черта удивительной искренности и правдивости очень важна здесь еще и потому, что делает его тем действеннее и как обращение, как «проповедь». Вот такое отношение жизни и творчества остается у Толстого навсегда. Великий писатель прошел долгий, сложный, противоречивый и вместе с тем очень цельный путь духовного развития, неизменной чертой которого было и остается стремление к предельно полному претворению всего, что добыто его духом, в самое жизнь, в ее плоть и кровь. Он считал, что воздействовать на человека надо прекрасно созданным произведением, в которое писатель вкладывает свои мысли, чувства, вкладывает душу и сердце. Ведь оно отражает то, что хочет автор передать своим читателям. Сам Л.Н.Толстой писал об этом в своем Дневнике 23 марта 1894 года: «Художественное произведение есть то, которое заражает людей, приводит их всех к одному настроению». А воздействовать положительно может это произведение потому, что это само «художественное произведение жизни».

И вот перед нами писатель, «художественное произведение жизни» которого приобретает для нас огромный интерес, становится фактом мировой культуры великого духовного значения. Таков и тот «сюжет» духовных и непосредственно-жизненных исканий Толстого, ставших одним из самых напряженных в его судьбе, основные «повороты» которого достаточно отчетливо запечатлелись в повестях, а «завязкой» является его повесть «Семейное счастье», в которой такие непохожие друг на друга главные герои соединяют свои судьбы. Толстой прекрасно понимает свою героиню Машу всегда, и особенно тогда, когда она с грустью вспоминает как самое счастливое время своей жизни в первые два месяца после свадьбы, которое по толстовскому выражению напоминает не «строгий труд» и не «исполнение долга самопожертвования и жизни для другого», а напротив, «одно себялюбивое чувство любви друг к другу, желание быть любимым». «В этой безоглядной жажде много счастья, удовлетворение которой рождает ни с чем не сравнимое чувство ликующей полноты жизни, есть и своя правда, поэзия и сила. Это сила природной, стихийной жизненности, это поэзия и правда жизненного эгоизма как естественной основы существования всякой личности, которой не дано сознавать и чувствовать себя иначе, чем «отдельным, особенным ото всех» существом… Толстой понимал и чувствовал эту поэзию и правду как редко кто».⁹

Толстого-мыслителя видим мы в  его фундаментальном труде –  романе-эпопее «Война и мир», он «стал самым светлым его творением, на котором лежит печать какой-то удивительно внутренней, душевной гармонии, словно Толстому открылась сама тайна бытия, и он постиг жизнь во всей ее целостности и красоте».¹⁰ Стоит вспомнить главного героя толстовского романа – князя Андрея Болконского, как он, смертельно раненный, думает о жизни, как его всего заполняет христианская любовь ко всем. Человек, постигая что-то в своей жизни, совершает определенное движение. «Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно. Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, непрерывные единицы».¹¹ Движение – это сама жизнь, поэтому-то любимые герои Толстого в романе «Война и мир» живут добродетельно, трудятся, отрицательно относятся к праздности. «Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность – было условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие все тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны».¹²

Великий гуманист Л.Н.Толстой, пройдя большой жизненный и творческий путь, постоянно находился в исканиях. Писатель жил в то далекое от нас  историческое время, поэтому и его  противоречия в исканиях его –  это отражение самого времени  и противоречий того времени. «Духовный кризис, пережитый Толстым, был глубоко связан, несомненно, с противоречиями его эпохи, и поэтому его послекризисное мировоззрение и творчество можно рассматривать как своеобразное «зеркало» этих противоречий».¹³ Сам Толстой сознавал этот кризис, глубоко переживая, сам кризис сознавался им самим как отчаянное душевное состояние, вызванное тем, что он никак не мог найти ответа на вопрос: есть ли в жизни что-то такое, что не уничтожалось бы со смертью человека как личности, не теряло свое значение? Есть ли, иначе говоря, неуничтожимый смерть смысл? «И тот ответ, который оказался для него субъективно единственно убедительным (как бы противоречив он ни был по существу, объективно), он нашел в созданном им религиозно-этическом учении. Он нашел этот ответ в признании полной тщеты и бессмысленности всего, связано с существованием человека как существа отдельного, как личности, - всех страстей, целей и стремлений, направленных на утверждение этого существования, все равно кончающегося смертью, нулем, полным исчезновением. И он нашел этот ответ в утверждении того, что только добро, которое мы делаем людям, неуничтожимо, только оно остается после нас и придает нашей жизни такой же бесконечный смысл, как бесконечна жизнь этого мира. Поэтому, как он сам говорил, все его религиозное сознание и сосредоточилось на жизни «для других», на деятельности для осуществления царства добра на земле».¹⁴ Такое отношение к действительности породило совершенно новую ситуацию в духовном мире писателя-гуманиста. С другой стороны, это способствовало усилению толстовской энергии, решительной и бескомпромиссной борьбы со всем тем социальным злом, которое препятствовало утверждению добра на земле, и он стал страстным протестантом и обличителем всех и всяческих неправд в жизни – насилия, эксплуатации, всякого зла. С другой же стороны, мерилом правдивости жизни становится теперь отношение человека к смерти, - лишь тот, кто живет для других, перестает бояться смерти, освобождается от страха перед нею. Очень трудно шел к своей вере великий Толстой. Но чего бы это ему ни стоило, он всегда жил, как верил, а чем жил, о том писал. И это отразилось в последующих творениях гениального писателя. Вот его повесть «Смерть Ивана Ивановича» - художественная и жизненная исповедь. Читаешь его и видишь пустоту и бессмысленность жизни главного героя, жизни только для себя, а не для других. То же самое – жизнь для себя, насилие по отношению к другим, становятся главными мыслями в «Дьяволе», «Крейцеровой сонате». Мы чувствуем, что сердце толстого кровоточит от насилия: он, обращаясь к нам, говорит об этике ненасилия. Читателю надо только распахнуть сердце и душу, чтобы услышать мудрые слова великого гуманиста. А знаменитый толстовский «Хаджи-Мурат» - это одно из любимых творений писателя, которому он посвятил почти десять лет своей жизни! Лев Толстой чувствовал прикосновение к тому, что так дорого ему самому – потребность прикосновения к правде большей, чем правда его учения. Недаром эта повесть часто называется художественным завещанием писателя, да и сам Л.Н.Толстой признавался, что Хаджи-Мурат его «личное увлечение». Для главного героя повести мир ценностей – это мир идеальных ценностей, имеющих характер всеобщих и священных норм, и в этом все дело. И место человека и его призвание – в центре самой жизни, и не надо никакой жестокости, насилия, что подавляет человек, а наоборот – надо ненасилие, доброе дело, чтобы тебя уважали и понимали, даже и после твоей смерти.