Христианская этика

Именно она  получила прежде всего закрепление  и обоснование в Библии. Суть библейской этической концепции можно резюмировать в следующих положениях:

1. Бог создал  мир и является его животворной  сущностью. Весь мир развивается  из него, и он же остается  его непосредственным управителем.

Бог - абсолютное творческое начало. Но не только. Бог  является одновременно высшей целью  мира, его сокровенным смыслом. Все, что ни создает бог, он создает  для себя: "Ибо все из Него, Им и к Нему" (Рим. 11, 36), и только он один заключает в себе причину, норму и цель своей деятельности. Все остальные создания лишены такой  автономности, они существуют благодаря  богу и для бога. Человек не составляет исключения. "...Живем ли - для Господа  живем; умираем ли - для Господа  умираем..." (Рим. 14, 8).

Идея бога как морального абсолюта не только выражает морализирующее отношение  к действительности, обозначая такое  совершенство, перед которым кажутся  ничтожными все прочие цели и желания. Она является вместе с тем обоснованием благодушного оптимизма в оценке действительности: поскольку мир  создан богом, управляется им и направляется к нему, то он благ, по сути своей  глубоко гармоничен, и эта конечная добрая основа бытия оправдывает  отдельные проявления зла или  по крайней мере примиряет с ними.

Представление о боге как моральном синтезе  мира в значительно большей мере стимулирует примирительно-пассивное, благодушное отношение к социальной действительности, чем критическое. История религиозной идеологии  это доказывает с несомненностью.

2. Человек,  будучи одним из творений бога, является вместе с тем существом  привилегированным. Он подобен  богу. Это выражается в том,  что человек создан свободным  и высшая цель - служить богу - выступает для него как долженствование.  Именно в той мере, в какой  человек сам может выбрать  бога, он уподобляется богу как  абсолютной личности. Но эта способность  добровольного следования заповедям  бога есть всего лишь возможность;  она существует лишь в принципе. Она характеризует сущность, назначение  человека, но не его актуальное  состояние.

Человек подобен  богу, но не одинаков с ним, ибо является чувственным, земным, смертным существом. Его эмпирическое, природно-социальное существование выступает как  грех. Вся жизнь человека, ищущего  своего собственного земного счастья, является подлежащей отрицанию греховностью.

То, что говорится  о первом человеке, об Адаме, есть характеристика человека как такового. Человек, согласно логике христианства, предназначен служить  богу, но он сам захотел стать  как бог, и в этой гордыне, претензии  на моральную суверенность заключается  источник всех его бедствий, корень зла вообще. Человек, таким образом, в своем реальном, эмпирическом существовании  не таков, каким он должен быть, согласно своему назначению. Преодоление этого  несоответствия, возвращение к своей  якобы подлинной сущности и составляет содержание моральных усилий человека.

Мораль христианства выводится из несоответствия существования  сущности.

Такое объяснение является более точным, если иметь  в виду обособление морали от мира (с возникновением христианского  монотеизма это обособление и  соответственно раздвоенность моральной  жизни достигли как раз предельной формы). Античный взгляд, рассматривавший  мораль в контексте человеческого  стремления к счастью, не придавал столь  существенного значения факту разрыва  между принятыми моральными ценностями и реальными нравами.

Религиозная антропология с ее представлением о  внутренней разорванности человека глубже выразила своеобразие нравственного  бытия индивидов в классовом  обществе.

3. Может ли  человек силой собственной активности  реализовать свое сущностное  предназначение? Оказывается, нет.  Причина в том, что человек  греховен, и греховен безнадежно. Как социально-природное существо  он отделен от бога пропастью,  которую ему не дано перейти.  Человек может спастись только  благодаря богу. Выражением такого  божественного вмешательства считается  появление Иисуса Христа. Образ  Христа - свидетельство единения  человека с богом и одновременно  признание того, что такое единение  возможно только благодаря богу. Это - важный момент, ибо он  показывает, что религиозная мораль  выходит за рамки возможностей  человека, оказывается областью  принципиального долженствования.  Христос - это зримый образец  моральности в христианском понимании,  воплощенный идеал.

Следование  богу выступает как следование Христу. Как с Адама началось грехопадение, так с Иисуса Христа начинается возрождение, ибо он указывает путь к спасению.

3. ОПРАВДАНИЕ РОЛИ ЦЕРКВИ - ВАЖНЕЙШАЯ ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ФУНКЦИЯ ХРИСТИАНСКОЙ ЭТИКИ

Христианство  складывалось постепенно, вбирая не только противоречивые социальные настроения, но и различные религиозные представления  народов, оказавшихся под гнетом Римского государства. Как и всякое общественное течение, которое не было инспирировано "сверху", а рождалось  спонтанно, оно характеризовалось  многообразием идейных поисков. Библейский канон морали также не появился в готовом виде, он выкристаллизовался в столкновении различных позиций, был выбран из множества вариантов.

Почему победила именно та моральная доктрина, которую  мы знаем по Библии, в чем ее преимущество и в чем недостаток других, отвергнутых  интерпретаций нравственного содержания христианства? Ответа на эти исключительно  важные для понимания средневековой  этики вопросы следует, на наш  взгляд, искать в земных целях церкви, интересах духовенства как особого  социального слоя. Процесс формирования христианства как идеологии и  процесс его институционализации  связаны между собой, и связаны  совершенно определенным образом: интересы церкви в решающей мере предопределили "кристаллизацию" христианского  мировоззрения, завершившуюся в IV в. утверждением основных догматов вероучения и текстов так называемых священных  книг, составивших Новый завет.

Церковь по сути дела является очень эффективным, а  в определенные эпохи, как, например, в феодальном обществе, и всесильным инструментом эксплуатации масс. Но ее эксплуататорская сущность глубоко  скрыта за внешней социально-опосредствующей  ролью, за попытками подняться над  враждой людей и интересов. Церковь  выступает своего рода буфером между  враждующими социальными силами - роль, которую она играет тем  более правдоподобно, что она  и в самом деле обеспечивает синтез и преемственность духовной жизни  общества в условиях феодально-политической раздробленности, войн и разрух. Чтобы  выполнить эту задачу обеспечения  социального мира при сохранении всех тех причин, которые делают такой мир невозможным, церковь  переносит акценты с политических, экономических и других практических проблем на проблемы религиозные  и нравственные. Она предлагает превращенную, перевернутую систему приоритетов  и ценностей, где моральное начало не только первично по отношению к практически-утилитарным мотивам, но и, что особенно важно, якобы может обнаруживать свою действенность независимо от социально-практических решений.

Церковь смещает  направление общественной активности людей, переводит ее в план рафинированных нравственных поисков, оторванных от борьбы за переустройство социальных отношений. Она претендует на роль земного представителя  небесной благодати, придает своему существованию нравственно-религиозный  смысл, рассматривая себя как царство  Иисуса Христа на земле.

Будучи на самом деле проводником воли господствующего  класса и сама являясь нещадным эксплуататором, церковь изображает себя как посредника между человеком и богом, приписывает  себе морально-спасительную функцию. Это  делает ее изощренным, исключительно  коварным орудием духовного закабаления  трудящихся. Церковь насаждает иллюзию, будто она образует особую общину, особый град, как скажет Августин - град божий, который противостоит скверне  земного града - бытующим в реальном обществе жестоким, бесчеловечным порядкам и нравам - и без которого христианская драма спасения не может иметь  счастливого исхода.

Объективное положение церкви, ее основная социальная функция в классово разделенном  обществе предъявляют совершенно определенные требования к религиозной идеологии. Говоря о церкви, мы имеем в виду, разумеется, не безличную систему  организаций, отношений, функций, а  прежде всего общественный слой (духовенство), который олицетворяет этот сложный  социальный институт, гарантируя его  постоянное воспроизводство. Церковь  кровно заинтересована в такой интерпретации  религиозных мифов, которая выражает морализирующее отношение к действительности и оправдывает ее роль духовного  пастыря людей, незаменимого посредника в вечном человеческом стремлении к  счастью.

Ключевым и  наиболее трудным в плане приведения религиозной идеологии в соответствие с интересами церкви был вопрос о  характере отношений бога и человека. Церковь нуждается в догмате  единства божественной и человеческой природы, понимаемого не в переносном, символическом, а в прямом, непосредственном значении слова. Без этого нельзя обосновать идею "спасения", внушить  массам моральную надежду. А если "спасение" невозможно и человеческое существование беспросветно, то зачем  тогда нужна церковь?

Мы видим, что  резкое разведение земного бытия  и божественного, как и вообще такое понимание предмета, которое  лишает человека надежды, не могло устроить церковь. Но ее не могла устроить и  противоположная точка зрения, которая  сближает земной и божественный миры, утверждает безмерный оптимизм. Ведь церковь становится излишней и в  том случае, если спасение индивида полностью зависит от него самого. Поэтому догмат о греховности  человека так же необходим, как и  догмат о его богоподобии. Именно поэтому было отвергнуто арианское  толкование мифа о Христе.

Александрийский пресвитер Арий (ум. в 335 г.) рассматривал Иисуса Христа не как единосущего  богу-отцу, а как подобносущего. Суть дела состояла в том, что Иисус  Христос из бога низводился до уровня его создания. Получалось, что Иисус  Христос является лишь лучшим из людей. Следовательно, всё, чего достиг он, может  достичь и любой человек, человек  может даже праведностью своей жизни  добиться усыновления богом-отцом.

Церковь осознала кроющиеся в арианстве опасности  и неоднократно осуждала это учение, пока оно окончательно не исчезло  в конце V в. Однако предлагаемое арианством толкование христианского учения, суть которого состоит в возвышении человека до уровня субъекта, способного самостоятельно решать собственные проблемы, не было окончательно истреблено; на протяжении всего средневековья дух арианского учения оставался источником оппозиционных  ересей.

Когда религиозно-моральное  мировоззрение стало догмой церкви, со всей остротой встал вопрос о  способах обеспечения ее действенности. На этапе возникновения христианства религиозное вдохновение и моральные  надежды масс были прямо сопряжены  с общинной практикой, радикальной  оппозицией классовому строю и обладали непосредственной мотивационной силой. Чтобы придать регулятивную действенность  своим нормативным представлениям, церковная идеология помимо психологического внушения, эмоционально-эстетического  воздействия, устрашения и т. д. должна была еще мобилизовать механизм саморегуляции, духовного самопринуждения личности. Поэтому если, с одной стороны, философия вынуждена была приспосабливаться  к господствующей в духовной жизни  христианской догме, то, с другой стороны, само христианство нуждалось в философии. Без философии ему трудно было бы закрепиться в общественном сознании в качестве верховной, все себе подчиняющей  силы. Ведь философия в течение  тысячелетия задавала тон и норму  духовной жизни.

Рационально-теоретическое  обоснование христианского вероучения означало прежде всего обоснование "истинности" моральных догм, которые  составляют основную и существенную часть его содержания. Поэтому  в рамках складывающейся христианской философии этика занимает одно из центральных мест.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Христианство  немыслимо вне Церкви. Этика - философская  дисциплина, регулирующая взаимоотношения  людей в русле нравственных ценностей. Итак, христианская этика - это богословская этика, т.е. этика основанная на богословском осмыслении реальности. Есть и соответствующая  дисциплина - нравственное богословие. Не будет ошибкой сказать, что  это синоним христианской этики.

Последняя всего  лишь его вариант, только более приспособленный  к недостаточно воцерковленному  сознанию множества людей стремящихся  к Богу. Стремящихся и даже в  большинстве своем крещенных, но пока не готовых отрешиться от представлений, сформированных пропагандой безбожия на протяжении долгих лет (не только в  ХХв.), и пропагандой нравственного  либерализма, отрицающего любой  авторитет (в том числе и Божественный), что получило распространение сравнительно недавно. Их или пугают заповеди о  всепрощении, нерасторжимости брака  и др., или они эти заповеди просто игнорируют, мотивируя всевозможными  надуманными утверждениями о  якобы предопределенности одних  людей к святости, других к греховной  жизни.

Вот для того и существует этика богословская, или нравственное богословие, оно  же христианская этика, чтобы мало помалу разъяснять народу Божию и всем, кто еще не возродился в Таинстве Святого Крещения: каковы нормы нравственной жизни не с точки зрения той  или иной философской системы (это  задача философской этики), а с  точки зрения Божественного Откровения (то есть, с точки зрения Бога, как  Он это счел нужным открыть людям)