Деловая культура Франции

И все-таки жизнь во Франции  бьет ключом исключительно благодаря  здешним винам!

 

В чем-чем, а уж в винах-то французы толк знают. (Впрочем, так и должно быть: они ведь с самого нежного возраста начинают поглощать все больше и больше этого замечательного напитка, сперва, правда, сильно разбавленного

водой.)

Что бы там ни говорили жители Испании, Германии, Австралии или  Калифорнии, французы твердо уверены: самое лучшее вино делается во Франции. Посетители Музея виноделия в  Бордо или Университета виноделия  в Шато Сюз-ла-Русс проходят мимо выставленных экспонатов на цыпочках, испытывая куда большее благоговение, чем в соборе Парижской Богоматери.

Как-то раз семью вегетарианцев' пригласили на обед французы из Бордо. Одно за другим были поданы семь блюд, и в основе всех семи оказался сыр. Но к каждому кушанью полагался  особый сорт хлеба и, что куда важнее, особый сорт вина. Обед удался на славу! Каждое блюдо об­ладало собственным неповторимым вкусом, значительно отличаясь от всех прочих, как предыдущих, так и последующих, ибо к каждой из перемен подавалось то "grand vin"(вино лучшей марки), то "petit vin" (слабое сухое вино), и на следующее утро гости проснулись, не чувствуя, несмотря на столь обильные возлияния, ни малейших признаков похмелья.

После банкета в Министерстве торговли Франции председатель Совета по торговле обратился к гостям с  десятиминутной речью, которая была посвящена отнюдь не экономике, не международной  торговле и не пошлинам и тарифам, а тем замечательным винам, которые  подавали во время банкета; особое внимание он уделил турскому вину урожая 1978 г. и сотерну урожая 1955 г., дав присутствующим в полной мере понять, в каком удивительном опыте им только что удалось поучаствовать, а затем высокопоставленные гости под его руководством предались ритуальным возлияниям.

 

5) Основные праздники.

1 января - Новый год;

понедельник пасхальной недели - Пасха;

1 мая - День труда;

8 мая - Праздник Победы  над фашизмом;

3 июля - Троица;

14 июля - День взятия Бастилии;

15 августа - Успение;

1 ноября - День всех святых  и поминовения усопших;

11 ноября — День окончания  Первой мировой войны;

25—31 декабря — Рождественские  каникулы и Новый год.

Выходные дни во Франции - суббота и воскресенье

 

2. Психолого-поведенческая характеристика коренного населения Франции.

1) Система ценностей французов.

Несмотря на озаренное  революциями и мятежами прошлое, французам удалось создать вполне устойчивую, даже, пожалуй, неколебимую  систему жизненных ценностей. Они, например, всегда с огромным уважением  относились к развитому интеллекту, к высокой квалификации, а также  к деятельности некоторых академических  институтов.

Ибо, хотя во Франции и  существуют еще пережитки старой классовой системы (немногочисленные аристократы, чьи предки не были обезглавлены Мадам Гильотиной), ос нова французской  государственной системы - это прежде всего меритократия.

В США считается, что любой  человек может достичь всего  на свете, если по-настоящему этого  захочет. В Великобритании установка  несколько иная: любой может достичь  всего на свете, если докажет, что  он на это способен. Во Франции же уверены: любой может достичь  всего на свете, если получил соответствующую  квалификацию, ну а если он ее получил, то ему попросту обязаны предоставить возможность достичь всего, чего он хочет, сразу же, как он докажет, что шел к своей цели правильным путем, соблюдая общепринятые нормы  и условности.

Перед умом французы поистине преклоняются. Наибольшее уважение и  любовь у них всегда вызывали продукты интеллектуальной деятельности, то есть одновременно Ума и Чувств. Они  способны поклоняться как идеям, так и тем, кто эти идеи создает. Именно поэтому французские политики различного масштаба получают возможность  выступать с любыми самыми дерзкими, фантастическими, дорогостоящими и, в общем-то, нелепыми прожектами, которые просто обречены на всеобщее одобрение (даже если ясно, что впоследствии они могут закончиться страшным провалом) именно потому, что изначально были столь дерзкими, фантастичными и тд.

В 80-е годы, например, французы начали лихорадочно искать нефть под Парижем. Остаётся лишь восхищаться, их способностью питать столь дикие, пугающе несбыточные надежды.

У них хватает смелости бесконечно экспериментировать, терпеть  неудачи и снова ставить эксперименты - поистине это народ, не обремененный собственным прошлым, а всегда готовый  использовать настоящее как трамплин для прыжка в будущее и упивающийся этой своей способностью!

 

2) Язык и мышление французов

Именно французский язык связывает нацию воедино. В былые  времена Франция была разделена  на области, в каждой из которых говорили на своем языке - бретонском, лангедо-ке, фламандском. Чуть ли не в каждом округе был скок patois (говор). Это, естественно, воспринималось как угроза единству Франции, и впоследствии во французских школах стали наказывать учеников, если те заговорят на запрещенном наречии; наказанному вручался так называемый символ (чаще всего, маленький кубик), который в течение дня передавался от нарушителя к нарушителю, а к концу уроков тот, у кого этот "символ" оказывался, подвергался порке.

Ни одна другая нация не вела столь тяжкой борьбы за сохранность  своего языка. Целая академия ("Academie francaise") неустанно трудится, дабы обеспечить его чистоту и решить, приемлемо ли то или иное слово. Неологизмы, тайком прокравшиеся в современную речь, безжалостно вырываются с корнем.

Недолгое увлечение так  называемым франгле (franglais), смесью французского с английским, довольно распространенное еще несколько лет назад, практически закончилось. Применяемые в бизнесе и технических науках английские слова с французскими артиклями - "le cash-flow" (движение денежных средств), "le design" (дизайн), "lepipeline" (трубопровод) - возмущали Миттерана: "Неужели мы должны отдавать команды своим компьютерам по-английски?" - вопрошал он.

 

Была предпринята попытка  сделать "франгле" ненужным просто за счет изобретения французских эквивалентов. Так короткое "ип oil-rig" (буровая вышка) превратилось в "ип appareil de forage en mer" (установка для откачки нефти с морского дна). И подобные попытки довольно быстро прекратились.

Когда умер де Голль, Ноэля Кауарда, английского драматурга, композитора и актера, спросили: о чем, по его мнению, стали бы беседовать в раю достопочтенный "жене-раль" и Господь Бог, и Кауард ответил: "Это зависит от того, насколько хорошо Господь владеет французским."

Жестикуляция.

Язык тела изобрели несомненно французы. Наблюдать за французским полицейским на перекрестке, когда он дирижирует ревущими потоками машин, столь же интересно, как любоваться изощренным современным танцем - ах, это виртуозное владение жезлом, эта резко выброшенная перед собой ладонь, способная заставить сотни машин мгновенно замереть на месте, этот снисходительный, элегантный кивок, позволяющий им двигаться дальше, эта грозно приподнятая бровь судии, если что-то не так!..

Во время беседы руки французов  никогда не бывают спокойны. Именно руки придают их мыслям форму, очертания  и объем. По движениям рук можно  догадаться о душевном состоянии  твоего собеседника, об уровне его интеллекта и о сердечных привязанностях.

В тех случаях, когда другие обходятся интонационным рисунком и модуляцией голоса, желая лучше  выразить свои чувства и переживания, французы используют также глаза, руки, губы и плечи, обнажая таким образом всю богатейшую гамму человеческих чувств. Они целуют кончики пальцев, если что-нибудь (или кто-нибудь) уж очень пришлось им по душе. Они подносят ладонь ко лбу, словно намереваясь снять с себя скальп, когда сыты. Они скорбно приподнимают плечи, если их покоробила какая-нибудь нелепость. Они похлопывают по щекам тыльной стороной ладони, когда им скучно. Они складывают губы "гузкой" и делают длинный выдох, когда раздражены.

У них есть жесты для  всего на свете - для неодобрения, недоверия, превосходства, извинений  и сожалений, легкого недоумения и чрезвычайного удивления, для  растерянности и тоски...

Именно поэтому французы считают ужасно невежливым, если вы разговариваете с ними, сунув руки в карманы.

3) Характер французов

Основной тип  француза.

Тайная мечта каждого  француза - быть похожим на Сирано де Бержерака, замечательного хвастуна и  щеголя, героя комедии Эдмона Ростана. Сирано, как и д'Артаньян, был гасконцем, болезненно воспринимавшим недостатки собственной внешности и способным сокрушить любого, кто осмелился бы над ним посмеяться; это великий рубака и, в то же время, замечательный поэт, чьи стихи проникнуты бесконечной нежностью; это страстный любовник, однако он погибает из-за своей великой (самой великой в мировой литературе!) любви, увы, неразделенной; это, в общем-то, неудачник, но поражения он терпит столь блистательно, что достоин всяческого восхищения. И вот что, пожалуй, в Сирано для французов дороже всего: он даже умирает, щегольски, не отступив ни на шаг!

Ну а о своей мечте  стать похожим на Жерара Депардье любой француз говорит открыто. Когда в 1991 году на роль Сирано выбрали  именно Депардье, это была поистине гениальная режиссерская находка: ведь он входит в список -и довольно-таки длинный! - французских звезд (Эдит Пи-аф, Ив Монтан и "les autres", то есть "многие, многие другие"), которым удалось подняться "из грязи в князи". Французам нравится, когда у их героев и героинь - как реальных, так и вымышленных, - печальное прошлое: чтобы в детстве их развратили, обездолили, сделали соучастниками преступлений - чтобы, короче говоря, они были изгоями, которым удалось пробиться лишь ценой огромных усилий.

Депардье французы любят прежде всего не за кинематографические роли, а за то, что он делает в реальной жизни. С точностью до наоборот действует, например, давнишняя голливудская система, при которой экранный персонаж буквально превращается во всеобщего идола. Депардье -прежде всего мужчина, а уж потом кинозвезда. Он способен отказаться от большой роли в фильме, потому что в его поместье созрел виноград и на носу сбор урожая, или открыто заявить, что если бы он был женщиной, то непременно соблазнил бы режиссера Ридли Скотта, которого называют "стихийным бедствием".

Экспериментаторы по природе, французы отличаются особой любовью  ко всяким выдумкам и фантазиям. Это  одна из наиболее ярких черт французского национального характера. Нет такого совершенства, которое нельзя было бы испортить, нет ничего абсолютно  прекрасного, чего нель­зя было бы опошлить. Собственно, французов куда больше интересует не некий конкретный конец пути, а само путешествие и те заманчивые возможности, которые оно сулит. Им нравятся любые новые идеи и концепции, они постоянно забавляются с такими серьезными вещами, как де­мократия, ядерная энергия, железные дороги и всякие технические штучки.

Главное для французов - быть на высоте самых современных требований. Они с удовольствием проглотят  даже вопиющее надувательство, если им докажут, что это абсолютнейшая новинка, на которой еще не высохла краска. Французы не разделяют британского цинизма по отношению к рекламе. Англичане вполне могут восхищаться рекламой, но покупать отнюдь не спешат, ну а французы рекламу как таковую не ценят вовсе, зато сломя голову бросаются покупать любую новинку.

Похоже, им нравится ощущение быстротечности жизни, ее бешеная скорость, ее энергетика, стиль, переменчивая мода. Им вообще нравится все самое модное - одежда, сленг, самые последние  фильмы и всевозможные технические  изобретения; но у понятия "самый  модный" жизнь заведомо коротка, иногда всего несколько дней, и  вскоре "самое модное" становится достоянием вчерашнего дня. Недаром  в философии французов понятие "passe", "прошлое", является одним из ключевых.

При подобном подходе в  жизни с одной стороны может  господствовать элитарная технократия, а с другой - совершенно дурацкие культы, например пресловутый "Dur-Etre" ("Быть ребенком так трудно!"), когда орды девочек-подростков с детскими сосками на шее, кривляясь и сюсюкая, выкрикивают слова популярной песенки.

Здесь, как и во всем, что  они делают, французы постоянно балансируют  между возвышенным и нелепым.

 

Интеллектуально и духовно  французы по-прежнему в большой степени  чувствуют себя связанными с землей, невероятно романтизируя сельскую, деревенскую  жизнь. Каждый француз в душе - истинный "paysan" ("пейзанин").

Давно уехавший из родных мест и живущий в городе француз  способен простить все на свете дородному  селянину, который на досуге стреляет белок, откармливает подвешенных в  сетке гусей, чтобы сделать "fois gras" (паштет из гусиной печенки), а собственную печень истязает грубым сидром. Таким крестьянам можно простить даже баррикады из отживших свое тракторов, или забрасывание камнями полицейских, или (тем более!) сжигание живьем английских ягнят.

Даже когда французы нервно курят, сидя за рулем своих "пежо" и "рено", застрявших в пробке, вызванной подобными акциями протеста, в глубине души они исполнены глубокого сочувствия к этим правонарушителям и ощущают с ними истинное духовное родство.

Взяв старт с простой деревенской площади, французы достигли невероятных высот интеллектуального развития. Если постиндустриальные общества Великобритании, Германии, Японии и США были поглощены одним нездоровым занятием: деланием денег, то французы не только стояли у колыбели европейской культуры, но и приумножили ее плоды, ибо, по их глубокому убеждению, европейская культура - единственная культура в мире, которой действи­тельно стоит обладать!

Французы - люди очень правильные, обладающие несколько застывшими образом  мышления и строгими нормами поведения. Со времен Наполеона они обожают  вводить разнообразные неписаные  правила - причем чем жестче, тем лучше - в этикет, моду, этику, дипломатию, искусство, литературу и юриспруденцию.

Они свято верят в то, что называют le droit (право, закон), полагая, что все основное в жизни должно делаться по правилам, в нужное время и в нужном месте.