Трансформационная экономика как переходное состояние от командно - административной к рыночной

Положение усугублялось незрелостью общества, неспособностью адекватно оценивать быстро изменяющиеся в стране события и ситуации, а  также катастрофической нехваткой  людей, способных работать в новых условиях.

Переживаемый  сейчас Россией момент можно назвать  очередной сменой стратегии преобразования тоталитарного общества в демократическое. И эта смена обусловлена не столько экономическими, сколько  социально-политическими причинами.

Переходный период в России в силу целого ряда причин слишком затягивается. Российская экономика в настоящее время включена в глобальные мирохозяйственные процессы, российская финансовая система становится частью мировой. Как справедливо отмечал французский исследователь И. Самсон, «главной заслугой шоковой терапии стало то, что она позволила российской экономике перейти точку невозврата и открыла путь иным способам регулирования макроэкономических процессов, отличным от бюрократической координации. Но вопрос состоит в том, что иные способы координации не обязательно являются рыночными. Рынок не скрыт под иерархическими властными структурами, подобно песку, выступающему из-под морской воды во время отлива. Во всяком случае, это справедливо для России⁹».

Но рынок еще чрезвычайно несовершенен и примитивен, не создана реально действующая конкурентная среда. Реформы продолжаются, но поворота к экономическому росту не видно, более того, после затяжного спада страна очутилась в водовороте жесточайшего экономического кризиса, вновь отодвинувшего подъем на неопределенное время.

Отсутствует институционально-законодательная  база, призванная гарантировать соблюдение всеми субъектами общепризнанных норм и правил игры. Нет еще эффективных  механизмов взаимодействия и разграничения функций между рынком и государством.

В России в несколько  трансформированном виде сохранились  целые сектора, которые не способны функционировать без государственного протекционизма и ряда других привилегий и преимуществ.

Формирование конкурентной среды, в которой могут на равных действовать и конкурировать все без исключения субъекты хозяйственной деятельности, возможно только при достижении реальной независимости экономики от политической власти, реальном разграничении политической власти и собственности.

В должной мере не реализован основополагающий принцип  рыночной экономики, а именно принцип  разделения собственности и власти. Более того, близость к властным структурам и вхождение в них  стали факторами, в высшей мере благоприятствующими  приобретению и использованию собственности. Здесь имеет место своеобразный симбиоз капитала и государственной бюрократии. Власть и экономика либо оказались изначально неразделенными, либо органически слились на новых началах.

Субъекты рынка  постоянно сталкиваются с незаконченностью процесса формирования институционально-правового фундамента рынка, значительными остаточными элементами традиционных методов управления экономикой, слабостью частного финансового сектора экономики, что выражается в недостаточно высокой капитализации и низких кредитных возможностях частной финансовой системы.

Важным показателем  эффективности политических, социальных и экономических институтов является уровень доверия граждан к  ним. Согласно данным Мирового банка, по данному показателю страны СНГ, в том числе и Российская Федерация, занимают последнее место после стран Центральной Африки. Поэтому естественно, что одной из важнейших задач, стоящих перед российским государством, является восстановление доверия граждан к институциональной системе.

Одним из показателей  эффективности государства может  служить уровень государственных  расходов на соответствующие нужды, например, социальные цели. В России, как и в большинстве стран  СНГ, произошло резкое и хаотичное  сокращение государственных расходов сразу по всем статьям при катастрофическом снижении налоговых сборов. Неизбежными следствиями такого развития событий, как справедливо отмечал В. Попов, стали «деградация всей системы государственных услуг — образования, здравоохранения, правопорядка и т.д. и превращение государственных институтов в синоним неэффективности»

В соответствии с традиционным подходом трансформация  плановой экономики в рыночную протекает  тем успешнее, чем более продвинуты рыночные реформы. Однако этот подход в должной мере не учитывает различия в стартовых условиях, доставшихся в наследство от плановой экономики. Об этом свидетельствует, например, анализ данных по 28 переходным экономикам, противоречащих традиционному подходу, в соответствии с которым процесс либерализации неизбежно приведет к улучшению состояния экономики. Оказалось, что для этого необходим еще целый комплекс других факторов.

К одному из важнейших  из этих факторов относится наличие  сильных и эффективно действующих  государственно-политических институтов.

Стабильность и эффективность властной вертикали чрезвычайно важны в любой ситуации, но в периоды глубоких социально-политических и экономических преобразований они приобретают особую значимость. Что касается России, то здесь социально-экономические преобразования происходят в условиях фронтального противостояния различных противоборствующих сил и заинтересованных групп при одновременном резком ослаблении государственной власти. Сама власть и сфера принятия политических решений оказались ареной ожесточенной политической и административной борьбы узкоэгоистических интересов, подрывающей как дееспособность власти, так и ее легитимность в глазах широких слоев населения. К тому же власть часто прибегает к принятию заведомо невыполнимых или быстро забываемых законодательных актов, что является дополнительным свидетельством политической нестабильности.

Права собственности  плохо определены и плохо охраняются. Правовая регуляция не выступает  частью исторического наследия. Сколько-нибудь четко и ясно не сформулированы нормы  и правила конкуренции и тем более нет эффективного механизма их регулирования. Критерий формирования конкурентной среды не стал одним из ведущих при приватизации.

Сильные институты, обеспечивающие нормальную работу рыночных механизмов, намного важнее для успеха трансформации, чем радикальность и темпы либерализации. Именно слабость институтов стала тем фоном, на котором произошли гигантское увеличение масштабов теневой экономики; падение доли государственных доходов в ВВП; невыполнение государством обязательств по перераспределению материальных благ; накопление неплатежей по заработной плате; долларизация; бартеризация; криминализация и т.д. Об обоснованности этого тезиса свидетельствует, например, опыт Китая и Вьетнама, которые сумели добиться впечатляющих результатов реформирования экономики при сохранении сильных рычагов власти.

Естественно, без  сильной институциональной инфраструктуры и тем более при ее прогрессирующем  ослаблении либерализация экономики  не способна обеспечить, во всяком случае в близкой перспективе, ожидаемые результаты. Но применительно к Советскому Союзу и соответственно постсоветским государствам, в том числе России, ни в коем случае нельзя забывать тот факт, что речь шла не о сильных, а о жестких тоталитарных государственных институтах, которые никак не хотели реформироваться и служили главным препятствием на пути перехода на рельсы либерализации экономики и формирования политической демократии. Здесь следует провести четкую линию разграничения между сильной и жесткой властью.

Зачастую чрезмерная жесткость и использование авторитарных или диктаторских методов являются признаками не столько силы, сколько слабости власти. Такие методы, давая краткосрочный положительный эффект, в долгосрочной перспективе обречены на неудачу. Об этом свидетельствует пример целого ряда новых индустриальных стран, которые по мере утверждения институтов и принципов рыночной экономики рано или поздно в буквальном смысле слова вынуждены были встать на путь постепенной либерализации и демократизации политической системы.

Нельзя упускать из виду также следующее весьма важное, но не всегда в должной мере учитываемое  обстоятельство. Речь идет о том, что  с точки зрения оценки перехода к  рыночной экономике и политической демократии необходимо провести более  или менее четкую линию разграничения между авторитарными и тоталитарными государствами. Для первой группы часто дело облегчалось тем, что там сохранялись или же постепенно вызревали институты гражданского общества, в том числе и важные институты и отношения рыночной экономики. Поэтому перед авторитарным государством стояла проблема постепенной адаптации политического режима к реалиям формирующейся рыночной экономики. В ряде случаев, как, например, в Чили и Южной Америке, сами авторитарные режимы служили в качестве своего рода локомотивов модернизации и экономической трансформации. Иными словами, авторитарные режимы самой логикой развития социальных и экономических структур приходили к осознанию необходимости политических преобразований. Этим во многом объясняется тот факт, что авторитаризм новых индустриальных стран нередко называют авторитаризмом модернизации, движущимся в направлении либерализации политического режима или политической демократизации.

В процессе перехода к рынку Россия столкнулась не только с общими проблемами перехода, характерными в той или иной степени практически для всех стран, вставших на путь рыночной экономики, но и со специфическими российскими проблемами, связанными, в частности, с размерами страны и масштабами начальных экономических дисбалансов, региональной неравномерностью и т.д. Дополнительным фактором в данном контексте служит усиление региональных властей за счет ослабления центральной, что в свою очередь сужает территориальные масштабы либерализации экономики и политики.

Особо важное значение с данной точки зрения имело то, что перед Россией стоит проблема радикальной трансформации не только экономики, но и всей системы общественных отношений — по сути дела, воссоздать или заново создать институты, ценности, отношения гражданского общества, новую политико-правовую систему, новую государственность, выработать новый образ жизни и даже новый менталитет.

Поэтому представляются ошибочными предлагаемые рядом исследователей модели, в соответствии с которыми предусматривается сначала создать (или еще лучше — сохранить без изменений существующие) «сильные» государственно-политические и правовые институты, и только после этого взяться за либерализацию экономики. На наш взгляд, реформы могут достичь успеха лишь в том случае, если они будут реализоваться комплексно, таким образом, чтобы преобразования в одной сфере, например, экономической, стимулировали преобразования в социальной сфере, а они в свою очередь — в политической сфере и наоборот. Иными словами, создание сильной государственно-правовой структуры должно сопровождаться формированием сильных рыночных институтов и системы социальной помощи, которые будут дополнять, и усиливать друг друга.

2.3. Тенденции  развития трансформационной экономики в современных условиях

В то время как  Россия и другие государства бывшего  социалистического блока стремятся  к созданию рыночной экономики, в  самих рыночных странах ведутся оживленные дебаты о том, какие формы рынка следует признать более эффективными. Не пойти ли США по стопам Японии, представив правительству более заметную роль в управлении экономикой? А может быть Японии самой перенять некоторые черты американской экономики с ее свободой предпринимательства и более сильным влиянием рынков? Подобные дебаты происходили и в России, где выдвигаются предложения принять японскую, шведскую или американскую модели как пример для подражания.

Однако в  подобной дискуссии следует учитывать, по крайней мере три важных аспекта.

Во-первых, характер экономической системы будет  определяться не только теми законами и правилами, которые изберет  для себя Россия, но и правилами, но и особенностями русской истории, культуры, ресурсов и политики.

Во-вторых, для  России, стоящей лишь на пороге рынка, пока не имеет большого значения, кокой  модели следовать: шведской или американской, ибо в любом случае надо начинать с одних и тех же правовых и  экономических реформ: стабилизации, либерализации и т.д.

В-третьих, в  наши дни страны рыночной экономики  развиваются довольно быстрыми темпами. Трудно, например, следовать шведской модели, когда само шведское правительство  объявляет, что эта модель себя исчерпала. Если Россия или какая-нибудь другая стран попытаются подражать чужому примеру - это будет напоминать стрельбу по быстро бегущей мишени¹⁰.

Примером развития смешанной экономики может служить  «Шведская экономическая модель». В 60-х годах образ успешно и  безмятежной Швеции особенно контрастировал с ростом социальных и политических конфликтов других стран. Все стали отмечать успешное сочетание быстрого экономического роста с обширной политикой реформ на фоне социальной бесконфликтности общества. Тогда-то и возникло понятие шведская модель «государство благосостояния». Шведы демонстрировали превосходство своей социально-политической системы, которая десятилетиями служила примером оптимальной смешанной экономики - процветающей системы, в которой государство заботится об уровне жизни каждого жителя. Рыночные отношения считались с сильным государственным регулированием, частная собственность в сфере производства преобладала, а потребление обобществлялось.

В течение длительного  времени основными усилиями модели было - полная занятость и выравнивание доходов. Их доминирование объясняется уникальной силой шведского рабочего движения.

Более полувека (за исключением 1976-1982 годов) - рекордный  срок - у власти находится Социал-демократическая  рабочая партия, которая ориентировалась  на построение системы социального  благосостояния.

Идея создания так называемого «дома для  народа» - государственной системы, которая давала экономические гарантии всем гражданам, получила единодушную  поддержку. Сами основы «шведской модели»  были сформулированы в начале 50-х  годов в профсоюзном движении.

Шведы исходят  из того, что централизованная рыночная система производства эффективна, государство  не вмешивается в производственную деятельность фирмы, а активная политика на рынке труда должна свести к  минимуму социальные издержки рыночной экономики. Смысл состоит в максимальном росте производства частного сектора и как можно большем перераспределении государством части прибыли через налоговую систему и государственный сектор для повышения общего уровня жизни и при этом без воздействия на основы производства.