Основные аспекты демографического развития и мировые тенденции в размещении населения

Доклад

На тему: Основные аспекты демографического развития и мировые тенденции в размещении населения

Закономерная динамика численности населения Земли, описываемая  теорией демографического перехода, является отражением самого значимого  явления в истории человеческой цивилизации. В статье рассмотрены  детали теоретической модели с использованием новейшего демографического и сравнительно-антропологического материала. Сформулированы профессиональные рекомендации в сфере демографической  политики.

Снижение смертности и увеличение продолжительности жизни изменили лицо цивилизации. За прошедший век  значительно возросла численность  людей, доживающих до престарелого и  старческого возраста, их удельный вес в общей структуре населения. Повысились требования к качеству жизни  мужчин и женщин, стариков и детей. В условиях демократизации семьи  и общества, индуст-риализации и урбанизации в технологически развитых странах увеличилась средняя продолжительность жизни женщин по сравнению с мужчинами. Оказалось, что «нормативной» разницей ожидаемой продолжительности жизни женщин и мужчин в условиях политической и экономической защищенности прав являются 4–5 лет, «социальный» фактор может увеличивать эту разницу до 13–17 лет.

По среднему варианту прогноза ООН, в России общая ожидаемая продолжительность  жизни возрастет с 66 лет в 2000–2005 годах до 76,9 лет в 2045–2050 годах, в  том числе за счет естественного  замещения наиболее пострадавшего  поколения людей, родившихся в первой половине XX века.

Наиболее быстро увеличивающаяся  часть населения – это прослойка  общества, достигшая возраста «старше  старого» (80 лет и более); ее представленность, как ожидается, утроится. К 2050 году население, достигшее преклонного возраста (65 лет и старше), увеличится до 1 млрд. 445 миллионов – 20,5 % населения планеты (8,1 % – в 1950 году). В течение того же периода число детей в возрасте 15 лет и младше уменьшится с 34,5 % (1950 год) до 20,8 % (2050 год) (рис. 1).

Рис. 1. Старение населения мира при демографической революции 1950–2150 годов: 1 – возрастная группа 15 лет и младше; 2 – 65 лет и старше; 3 – 80 лет и старше (по данным ООН); А – распределение возрастных групп в развивающихся странах; В – в развитых странах в 2000 году

Даже при быстром снижении смертности в ближайшие годы общее число  смертей в нашей стране будет  не сокращаться, а увеличиваться, так  как в структуре населения  будет гораздо больше пожилых  людей 60 лет и старше, – в этот возраст войдут поколения, родившиеся после войны. Именно на эту возрастную группу приходится 65–70 % текущей смертности. Специфической особенностью современной  популяции является более низкая средняя продолжительность жизни  мужчин: в Европе, США – на 4–5 лет, в России – на 13–15 лет меньше, чем у женщин. Кроме медико-социальных причин, эта особенность имеет  и общебиологические основания.

Демографические переходы

К концу 30-х годов XX века численность  населения Земли равнялась 2 млрд. человек. До этой цифры она росла  несколько десятков тысяч лет, несмотря на очень высокий уровень рождаемости, в среднем до 7–8 детей на женщину. Последний не сопровождался соответствующей скоростью прироста численности населения из-за высокой смертности, особенно детской, и низкой продолжительности жизни. К слову сказать, когда доктор богословия Т. Р. Мальтус опубликовал в 1798 году «Опыт о законе народонаселения и его геометрической прогрессии», отмечая, что «население безответственно размножается со скоростью трески», и пугая, что «останутся только стоячие места», численность населения Земли была чуть меньше одного миллиарда и на его удвоение понадобилось более 100 лет. В 1960 году численность землян равнялась трем миллиардам человек, а в октябре 1999 года родился уже шестимиллиардный землянин. Таким образом, за 40 лет произошло удвоение численности населения планеты, а за XX век и первое десятилетие XXI века – почти учетверение.

В последние полвека высказываются  обоснованные опасения, что в случае дальнейшего неконтролируемого, «болезненного» роста человечество неизбежно столкнется с ресурсными, энергетическими, экологическими, социально-политическими и этно-географическими ограничениями, которые уже проявляются на современной стадии развития. Если не принимать в расчет фантастические предположения, новый технологический прорыв «общества потребления», который обеспечит миллиарды новых рабочих мест в условиях постиндустриализма, также не ожидается. Более обоснованны опасения, связанные с уменьшением емкости рынка труда и количества рабочих мест, характерного для научно-технического прогресса, – «труд убивает труд». В будущем эта новая реальность потребует, по терминологии К. Поланьи, нового «институционального оформления» в ряду отношений «власть – собственность», формирования «третьего» сектора занятости – за рамками госуправления и производства товаров и услуг. Уже сегодня в США в промышленности занято 13 % работников, что позволило говорить о «смерти рабочего класса»; к 2025 году ожидается снижение этого показателя до 3 %. В сельском хозяйстве США сегодня занято не более 5 % населения (Шевчук 2007).

Закономерная динамика численности  населения Земли, описываемая в  рамках теории демографического перехода, является отражением, бесспорно, самого значимого явления в истории  человеческой цивилизации (Капица 1997). В современной науке о народонаселении  доминирует системный подход, при  котором все население мира рассматривается  как эволюционирующая и самоорганизующаяся система, существенно не отличающаяся в разнообразии своего поведения  и подчиненная единым законам (Там  же; Курдюмов и др. 2005). Наиболее существенная и определяюще важная составляющая этого подхода – признание существования особого времени в состоянии популяции, получившего название глобального (первого) демографического перехода – от высокой рождаемости и высокой смертности к низкой рождаемости и низкой смертности (высокой продолжительности жизни). Теория в общем виде разработана Ф. Ноутстайном в 1945 году. Демографический переход характеризуется увеличением скорости роста численности популяции (продуктивная фаза) за счет периода высокой рождаемости, сочетающейся со снижением смертности и последующим уменьшением рождаемости. В основе этого процесса лежат однотипные для всех промышленно-городских обществ материальные условия жизни, труда, быта с соответствующей этим условиям системой ценностей (Вишневский 2006). Процесс этот для разных государств и народов растянут по времени, а депопуляция коренного населения компенсируется за счет экономической миграции из регионов с более высоким уровнем рождаемости, в основном по векторам «возвратной колонизации». Речь идет о достаточно жестко детерминированном историческом процессе, который не подлежит прямому управленческому воздействию.

В отличие от регулирования численности  популяции через высокую смертность, более характерного для животного  мира и доиндустриальной эры, человеческое сообщество в условиях роста требований, предъявляемых научно-техническим прогрессом к каждому последующему поколению, стало регулировать свою численность через снижение рождаемости, что много предпочтительнее, чем войны, эпидемии, убийства, самоубийства и т. д. Других способов регулирования численности мирового населения, к сожалению, нет. Низкая, ниже простого воспроизводства (СКР = менее 2,2 детей на женщину)[1] рождаемость и повышение среднего (медианного) возраста для технологически развитых государств на этой стадии демографического развития являются нормой. Если средний возраст жителя Европы и России сегодня лежит в пределах 37–41 года (Россия – 37,7 лет в 2004 году), то, например, в Центральной Африке он равняется 20–22 годам. Даже изолированно показатель среднего возраста может многое сказать о стадии развития того или иного общества, его технологическом оснащении и культурном статусе, уровне «брачности» и рождаемости, типе экономики и политической организации, степени урбанизации, подушевом доходе и состоянии систем охраны здоровья и здравоохранения, медицинской помощи. Наряду с коэффициентами смертности и рождаемости медианный возраст является надежным индикатором стадии демографического перехода.

Главное содержание второго демографического перехода (Lesthaeghe, van de Kaa 1986), в который два десятилетия назад вступили демографически «зрелые» страны – в первую очередь Франция, Северная Европа, часть белого населения США, – состоит «в возрастающей ценности индивидуальной автономии и индивидуального права выбора», в оптимизации демографических событий[2] и жизненного цикла каждого индивида, что сопровожда-ется некоторымростом рождаемостив направлении уровня простого воспроизводства. «Супружество более не обязательно предполагает совместное проживание, совместное проживание возможно без заключения брака, деторождение должно не всегда происходить в браке, и на место стандартной последовательности событий в индивидуальных биографиях приходит разнообразие индивидуальных жизненных путей» (Иванов 2002: 2). Этот массовый выбор сегодня наиболее наглядно отражается на эволюции брачных отношений, является необратимым в силу изменения большого числа параметров повседневной жизни и соответствует направлению мирового модернизационного процесса. Основой второго демографического перехода является расширение свободы выбора для мужчины и женщины как в семейной, так и в общественной жизни: снижение числа неоправданных запретов, юридическое равенство брачных партнеров, растущее замещение семейной солидарности солидарностью социальной. На уровне демографических индикаторов второй демографический переход проявляет себя в виде роста среднего возраста заключения брака и материнства, увеличения интервалов между родами, повышения роли рождаемости вне официального брака, увеличения доли людей, никогда не вступавших в зарегистрированный брак. Сегодня в Европе и в России среди женщин, состоящих непрерывно в первом зарегистрированном браке, итоговая рождаемость в реальных поколениях ниже, чем среди женщин, которые либо никогда не состояли в зарегистрированных браках, либо состоят в повторных браках (Вишневский 2006). Число таких жизненных сценариев неуклонно растет. Россия вступила на путь второго демографического перехода позже и находится в самом начале этого процесса, двигаясь в направлении «стокгольмской модели» с низким (30–35 %) уровнем зарегистрированной брачности. Его манифестация ожидается после 2040–2050 годов.

Социокультурный приоритет материнства в вопросах родительства в целом корреспондирует с особенностями русской семейной культуры. Матрифокальность(ответственность женщины за воспитание потомства, ее доминирование в семье), матрицент-ричность (традиционно сильный институт брака) и патрилокальность(материальная поддержка со стороны отца в противовес повседневному воспитанию) не противоречат современным тенденциям. При этом для мужчин семья и семейные отношения (не обязательно супружество) приобретают все большую ценность (Митина и др. 2003).

Если первый демографический переход выразился в изменениях уровней рождаемости и смертности, а второй– в изменениях сексуального поведения, организации жизни семьи и ее форм, то третий демографический переходзатрагивает последний остающийся компонент, характеризующий население, а именно – его состав (Coleman 2006). Низкий уровень рождаемости приводит к изменению политики в отношении миграции. Существенным фактором будет также то, как станут определять себя последующие поколения мигрантов: станут ли они себя идентифицировать с принимающим обществом, страной, куда они приехали. А. П. Назаретян (1996) с синергетических позиций выделяет «три промежуточные переменные» в системе социальной жизнедеятельности, от которых решающим образом зависит допустимая населенность: 1) удельная продуктивность технологий (объем разрушений среды на единицу полезного продукта); 2) качество экономической и политической организации, т. е. степень внутреннего разнообразия общества; 3) качество гуманитарной культуры (ценности, мораль и право).

По сравнению с первым и вторым демографическими переходами третий демографический  переход больше зависит от воли людей  в том смысле, что уровень миграции (по крайней мере, номинально) контролируется правительствами тех или иных стран.

Россия на протяжении своей многовековой истории, как православно-славянский культурный кластер(по классификации С. Хантингтона [Hantington 1993]) со своими сателлитами и ассоциатами, уже неоднократно использовала инструменты третьего демографического перехода, создав российскую цивилизацию, нынешнее культурное пространство русского языка.

По среднему варианту официального сверхдолгосрочного прогноза ООН (World… 2003), учитывая, что скорость падения рождаемости в развивающихся странах превышает расчетную, к 2050 го- ду население Земли может не достигнуть предполагаемых 10 млрд. человек и не продолжит роста к 2100 году, а начнет плавное снижение и к 2300 году будет составлять 9 млрд. человек. По мнению Д. Медоуза, автора «Пределов роста», при неблагоприятных климатических и экологических изменениях на планете к 2300 году численность населения может вернуться к уровню 1950-х годов – 2,5 млрд. человек. Это почти совпадает с «низким» сверхдолгосрочным прогнозом ООН (2,3 млрд. человек к 2400 году). Каких-то нормативов, естественно, здесь нет и быть не может. Ситуация будет определяться общей совокупностью обстоятельств: ресурсных, технологических, социально-политических, экологических и т. д.

Сегодня, несмотря на бодрые заявления  политиков «о целях стабилизации численности населения и формировании предпосылок к последующему демографическому росту», в России продолжается процесс  депопуляции с достаточно высокой скоростью, за последние 10 лет практически без положительной тенденции.

Рис. 2. Естественная убыль населения России за последние 10 лет, тыс. чел. Источник: электронная версия бюллетеня «Население и общество» Центра демографии и экологии человека Института народнохозяйственного прогнозирования РАН

В зависимости от стадии демографического перехода существуют два основных типа собственно демографической политики: первый направлен на повышение рождаемости и характерен для экономически развитых стран; второй направлен на снижение рождаемости и типичен для стран развивающихся, он реализуется через программы «планирования семьи». В России, да и в СССР ни того, ни другого типа такой политики, если не брать в расчет бурные, часто неквалифицированные обсуждения, носящие более мировоззренческий, нежели прикладной характер, практически не проводилось. Сегодня, например, при реализации мероприятий демографической политики, направленных на рост рождаемости, во главу угла поставлена «государственная поддержка семей, имеющих детей». По ныне действующему российскому законодательству центральным объектом ее патронирования не является женщина репродуктивного возраста, имеющая одного и более ребенка и по каким-то причинам не состоящая в зарегистрированном браке. По сути, основная репродуктивная группа рассматривается лишь через меры «дополнительной поддержки неполных семей с детьми и многодетных семей с низкими доходами». В Концепции четко не определены основной субъект и объект демографической политики – молодая женщина репродуктивного возраста, у которой рождение каждого последующего ребенка не должно, в том числе за счет мер этой политики, сопровождаться ухудшением условий жизни и уровня обеспеченности семьи (если, конечно, речь идет о надеждах на рост рождаемости, а не на что-то еще). Надежды на рост рождаемости могут быть реализованы лишь при увеличении абсолютного числа женщин репродуктивного возраста, готовых ко вторым и последующим порядкам рождений. Таким образом, пресловутая «поддержка семьи», «семейная политика» в силу размытости как целевой группы, так и самого понятия увеличивает административный барьер доступа работающих женщин к пособиям и льготам, ипотечным кредитам на жилье, получению гражданства ребенку и т. д. Например, совместно проживающие дедушка, дочка и внучка при заявленном и реализуемом подходе семьей-адресатом этой политики не являются.