Наука и её роль в современном обществе

Доклад на тему: Наука и её роль в современном обществе

Без науки не будет никаких инновационных прорывов.

Важнейшая функция фундаментальной науки  в том и состоит, что она  закладывает основы технологий будущего. Как сильно и необратимо наука меняет мир, как быстро происходит то, что мы называем прогрессом. Люди имеют обыкновение воспринимать прогресс как должное и не задавать себе вопроса: почему он, собственно, происходит? Мы включаем свет, забывая, что использование электричества основано на великих работах Фарадея. Мы смотрим телевизор, забывая, что иконоскоп придумал Владимир Зворыкин. Мы щелкаем цифровой камерой, не думая о китайце Куэне Као. Мы глотаем лекарства, продлевающие нам жизнь, не думая об их создателях. Мы закачиваем в наши бензобаки бензин, не думая о том, кем и как были разведаны месторождения нефти. А ведь за каждой из этих привычных вещей стоит имя, и это имя ученого. Сегодня идут баталии, делят крупнейшее подводное Штокмановское месторождение газа. А почему оно так называется? Потому что оно было открыто с борта исследовательского судна «Профессор Штокман», названного в честь нашего выдающего океанолога Владимира Борисовича Штокмана.

В будущем  значение науки в жизни общества только увеличится. Человечество никак  не может уменьшить свою зависимость  от науки, слезть с «научной иглы»  не удастся. Через тридцать, максимум через пятьдесят лет запасы нефти  закончатся. Что мы тогда будем  делать? Проблему альтернативных источников энергии может решить только наука. Периодически возникают новые штаммы вирусов, вакцины от которых находит  наука. Еще одна важнейшая функция  науки — экспертная. Ученый не может  добиться успеха, если он не подвергает постоянно сомнению то, что он делает. Ученые представляют собой наиболее трезво и критически мыслящую часть  общества. Пренебрежительное отношение  к научной экспертизе приводит к  тому, что на страну обрушивается поток  лженауки, который чрезвычайно дорого обходится обществу, особенно когда  сочетается с непрофессионализмом  и коррумпированностью чиновников.

Наука не только закладывает фундамент технологий будущего, она активно участвует  в создании технологий нынешнего  дня. Дело ученых — научный поиск, воспитание нового поколения профессионалов и экспертная функция. Например, профессор  технического университета, специалист по паровым турбинам проектировать  новые турбины не обязан. Но он обязан знать, какие турбины когда и  где работали и работают, что может  произойти при эксплуатации, какие у них типичные неполадки, каковы критические нагрузки. При случае он возглавит комиссию по изучению причин аварии. И свои знания передаст студентам, поставляя промышленности вновь обученных специалистов. Вот — настоящее место ученого в промышленности.

В каких  странах мира в наши дни сильная  наука? Важнейшим критерием может  быть составляющийся ежегодно список двухсот лучших университетов мира. В западном мире научная активность сосредоточена, в основном, в университетах. В научно-исследовательских лабораториях, таких как национальные лаборатории  в США или общество Макса Планка в Германии, работает относительно немного научных сотрудников: около  пятнадцати тысяч ученых в обществе Макса Планка и два десятка  тысяч в национальных лабораториях США. В России традиционно сложилось  несколько большее разделение научно-исследовательской  деятельности и образовательного процесса. Хотя сотрудники академических институтов активно читают лекции студентам  университетов, самое плотное взаимодействие ученых со студентами наступает лишь на уровне магистратуры, когда молодые  бакалавры поступают в аспирантуру. В этом есть и свои преимущества: освобожденные от преподавательской  нагрузки аспиранты (в западных университетах  значительную часть времени они  обязаны работать ассистентами преподавателей) и их наставники могут полнее отдаться научному поиску. В результате, качество наших кандидатских диссертаций  в целом выше западных и без  колебаний приравнивается к PhD. Университет  не попадет в список лучших, если в нем не ведутся серьезные  исследования в области фундаментальных  наук и не работают ученые с мировым  именем. Особый престиж создают университету находящиеся в его стенах Нобелевские  и Филдсовские лауреаты. Методика составления списка лучших университетов  мира не является идеальной, но не вызывает у научного сообщества возражений.

 Наибольшее число лучших университетов (52) находятся в США. На первом месте среди них и вообще в списке — Гарвард. Но уже на втором месте — Кембриджский университет в Англии, которая занимает прочное второе место (26 университетов). Третье – пятое места (по 11 университетов) делят Голландия, Япония и Китай. Канада и Германия (по 10 университетов) занимают шестое и седьмое места. В число передовых входят также Австралия (9) и Швейцария (7), Бельгия и Швеция (по 5 университетов) скандинавские страны с небольшим населением (Швеция, Норвегия, Дания, Финляндия) представлены очень достойно — одиннадцать позиций в списке. По три первоклассных университета имеют Франция, Израиль, Южная Корея и Новая Зеландия. По два — Индия, Сингапур, Ирландия и Россия. Наконец, по одному — Италия, Испания, Греция, Австрия, Южная Африка, Мексика, Малайзия и Таиланд. Представленные в списке российские университеты — это Московский (155-е место) и Санкт-Петербургский (168-е место). Отбор университетов довольно суров.

Каково же состояние российской науки в  настоящее время? Наука перестала  быть единым целым. Она живет по островкам, мало взаимодействующим между собой. Внутри страны научных конференций  проводится мало, путешествие по России стало дорогим удовольствием. Парадоксально, но ученые из разных мест России чаще встречаются  на международных конференциях за рубежом, чем у себя дома. В целом провинция  пострадала от «утечки умов» меньше, чем обе столицы.

Наука на глазах стареет. Заходя на институтские семинары, замечаешь, что в полупустом зале сидят больше пожилые люди. Средний  возраст научных сотрудников  пятьдесят пять — шестьдесят лет. Они, скорее всего, уже не уедут за рубеж, и они еще могут обучать  молодежь. Но все же — это уходящее поколение. За ними зияет пустота, ученые следующего поколения или уехали навсегда, или проводят большую часть года, работая в зарубежных научных учреждениях. Немногочисленная молодежь вострит лыжи, стремясь перед этим по максимуму взять знания у старших. Отечественное научное приборостроение погибло, лаборатории оснащены морально устаревшим оборудованием, реактивов нет. Руководство Академии наук вяло и безынициативно, не смеет занять активную позицию в отстаивании интересов науки перед правительством.

Наука ждет до сих пор. За последние восемь лет, несмотря на некоторое повышение  зарплаты ученых, ситуация изменилась только к худшему. Позиция властей  остается прежней: глухота к мнению профессионалов и советский административный волюнтаризм. Советского Союза давно  нет, а волюнтаризм не только не исчез, но, но, соединившись с характерным  для нового времени стремлением  к личной наживе, расцвел. Как и  в советское время, он осуществляется путем ведения шумных кампаний, какой  была, например, кампания по внедрению  кукурузы чуть не до Полярного круга. Академическая наука находится  в бедственном состоянии, а заменить ее нечем. Для исторически сложившейся  в России формы организации и  управления научным сообществом  с помощью академических структур в настоящее время не просматривается  альтернативы. Взятый же правительством курс закупать новые технологии за рубежом и оттуда же приглашать на работу специалистов убьет российскую науку окончательно. На закупку новых  технологий выделяется 600 миллиардов рублей — сумма, в тридцать раз превышающая  финансирование институтов Академии наук! Из средств, выделенных на нанологический пузырь, лишь 1% обещается академической науке. Для сегодняшней ситуации с российской наукой трудно найти исторический аналог. Бывали случаи, когда цивилизации гибли в результате внешних вторжений или внутренних войн. Но чтобы страна, которая занимала одно из первых мест в мировой науке, добровольно стала сползать на последнее место, — таких прецедентов в мировой истории не было. Восстанавливать разрушенное несравненно труднее, чем разрушать.

Времени для  спасения российской науки почти  не осталось. Еще несколько лет, и  произойдет полный разрыв связи между  поколениями ученых! Если не дать возможность  еще оставшимся в живых профессионалам передать свой научный опыт и не открыть перед молодыми учеными  перспективу, на российской науке можно  будет поставить крест. Какое-то беспокойство правительство начинает проявлять. Принимаются некоторые  программы по привлечению ученых-эмигрантов к работе со студентами. Несомненно, следует приветствовать любую форму  интеграции российской науки в мировую, но нужно понимать, что молодой  специалист встанет перед выбором: уехать к своему наставнику в аспирантуру или остаться в России, где ты будешь работать в лабораториях с устаревшим оборудованием и никогда не сможешь купить себе квартиру. Всюду в мире есть острая потребность в талантливой молодежи: ее всегда не хватает, и она представляет собой огромную ценность. Только доведя зарплаты ученых до среднеевропейского уровня, можно остановить «утечку умов». Безнравственно и бесперспективно рассчитывать двигать вперед науку и технологии за счет энтузиазма живущей впроголодь научной молодежи.

Представим Россию без науки.

Первым следствием угасания науки, ухода из российской действительности профессионалов, занятых наукой ради науки, будет упадок образования. Он уже очень заметен, у нас появились  неграмотные подростки. Некоторые  источники называют цифру в два  миллиона, что, скорее всего, журналистское  преувеличение.

С упадком образования  придется распроститься с надеждой развивать у себя новые технологии: для этого нужны высококвалифицированные  кадры. Более того, даже поддержание  уже имеющейся технически сложной  инфраструктуры станет проблемой, и  техногенные катастрофы, вроде той, что случилась на Саяно-Шушенской  ГЭС, станут обыденным делом. Страна, неспособная идти в ногу с техническим  прогрессом, довольно скоро станет беспомощной в военном отношении. Через десять-пятнадцать лет произведенное  нами оружие будет относиться к будущим  стандартам как арбалет к автомату. На ядерное оружие надеяться не стоит. Для его воспроизводства и  обслуживания тоже нужны высоко-квалифицированные специалисты. И мы вряд ли окажемся способны производить высокоточное роботизированное тактическое оружие. Или правительство надеется покупать также и военные технологии?

Следствием  упадка науки и образования в  России будет полное падение международного престижа страны. Никакими олимпийскими играми восстановить его будет невозможно. Когда-то Маргарет Тэтчер назвала нашу страну Верхней Вольтой с ракетами. Это было неточно. Мы были Верхней  Вольтой — с ракетами и Нобелевскими лауреатами. И когда мы все прогуляем, отношение к нам будет хуже, чем к Верхней Вольте, где ни ракет, ни Нобелевских премий никогда не было. К нам будут относиться, как к незадачливому купчику, который «разбазарил» отцовское состояние. Таких людей не любят на протестантском Западе, а в Китае над ними просто смеются. Мы превратимся в страну-изгоя, и в случае любого дипломатического или военного конфликта весь мир встанет на сторону, противную нам.

Заметим, что  формально мы науку не потеряем. Останутся высшие учебные заведения  и люди, называемые профессорами. Будут  защищаться диссертации, только их уровень  будет неуклонно снижаться. Сохранятся научные журналы, но «импакт-фактор»  этих журналов будет очень низок. В этих журналах можно будет напечатать что угодно, но читать их никто не будет. Ссылаться на то, что в них  напечатано, — тем более. Рано или  поздно наступит роковой момент, когда  в России не останется профессионалов, способных понимать то, что написано в зарубежных научных журналах. После  этого российская и мировая наука  превратятся в два непересекающихся мира, причем первый будет относиться ко второму как мир теней к  миру реальному. В мире теней будет  царствовать серость, но царствовать  ей недолго: появятся новые Лысенки. Когда власть увидит, что дело плохо, она будет рада поверить любому шарлатану. Это, собственно, уже происходит.

В «царстве темных людей» вместо научной статистики будут предсказатели и астрологи, вместо медицины — знахари и целители, вместо историков — Фоменки, вместо инженеров — изобретатели вечных двигателей. Следует ожидать, что  среди таких людей будут иметь  успех самые агрессивные и  мракобесные формы религий, самые  изуверские секты. Страна превратится  в весьма дурно пахнущее болото. Те, кто сегодня меланхолически соглашаются  жить в «России без науки», пусть  задумаются, хорошо ли им будет в  этом болоте.

Впрочем, эта  «болотная» фаза нашей истории продлится  не очень долго. Внутри будет нарастать  социальная напряженность, а вовне  — потребность в минеральных  ресурсах. Способные и энергичные молодые люди, не получившие хорошего образования и невостребованные своей страной, — взрывчатый социальный материал огромной силы. А «внешний» мир не будет долго терпеть состояние, когда доход от продажи земных ресурсов делит так называемая элита интеллектуально и морально разлагающейся страны. Идея о том, что минеральные богатства Земли должны принадлежать всему человечеству, уже витает в воздухе. Нас ждет глобальный передел собственности и геополитическая катастрофа.

Заключая  этот мрачный прогноз, приходим к  неизбежному выводу: от судьбы российской науки зависит судьба России. Потеряв науку, Россия перестанет быть независимым государством, сохраняющим контроль над своей территорией и своими природными богатствами. Это обстоятельство следует положить в основу стратегии будущего развития страны.

Если оставить в стороне такие «мелочи», как  коррупция, для этого потребуется  преодолеть сопротивление чиновников, желающих руководить наукой и делить научное знание на полезное и бесполезное. Наука никому ничего не должна. Наука существует для того, чтобы быть наукой. Наука будет производить знания, промышленность будет их использовать. Но роза — это нежное растение. Наука тоже нуждается в уходе. Собственно, необходимы два главных условия: полное уважение к научному знанию и профессии ученого и адекватное финансирование.