Враги модернизации: почему доллар не стоит 15 рублей

Все описанное выше объясняет  скрытый, по сути, смысл «каренси-борд», заключающийся в организации экономического «вампиризма». Только российская экономика в этой ситуации - "донор", импортирующий чужую денежно-кредитную политику и работающий на чужую финансовую систему. И главный проводник этой политики – Центральный банк России.

  Достаточно посмотреть на наш внешний корпоративный долг, чтоб убедиться в этом самим. А ведь он мог бы быть внутренним - активами российской банковской системы, сбережениями наших граждан и пенсионной системы. Фактически, слепое следование ЦБР принципам «CB»(как мы определили ранее, монетарные власти нашей страны в этом вопросе явно перестарались, раза так в два), ведет к потере национального финансового капитала, и как следствие, потере финансового суверенитета.

При этом бессмысленно ставить  таможенные барьеры на пути иностранных  товаров, если настежь открыты ворота для вхождения зарубежных капиталов  на финансовый рынок страны, валюта которой неконкурентоспособна. При  таких условиях скупка национального  производителя иностранным капиталом, т.е. переход национальной промышленности под контроль внешних сил - это  лишь вопрос времени.

Неуверенность в перспективах национальной валюты или ожидание её ослабления заметно ограничивают долгосрочные вложения, среди которых и столь  необходимые для модернизации страны прямые инвестиции. Слабый рубль давит  и на стоимость российских активов, снижает капитализацию фондового  рынка и провоцирует отечественные  компании инвестировать в зарубежные проекты, привлекая ресурсы через IPO. Один из ярких примеров связан с  владельцем Mail.ru Group, выделившим из личных средств более $6 млн. на развитие нескольких десятков интернет-стартапов в США. Сам Mail.ru Group недавно провел IPO за рубежом, привлек доллары и евро под российские активы (российский почтовый сервис, одноклассники и проч.) и завел вырученные деньги обратно в США (в проекты кремниевой долины). О каком финансов центре и национальном российском капитале в подобном случае может идти речь?

И во многом вина в происходящем лежит именно на политике ЦБ, которая  дестимулирует формирование национального капитала и точек его роста. Венчурные инвестиции, как и любой другой вид вложений, всегда более оправданы, если курс национальной валюты (страны, в которой вложены средства) растет.

Так, возможное укрепление рубля может облегчить капитализацию  активов и повысить их ликвидность. Для модернизации нужны долгосрочные прямые инвестиции, а они – низколиквидны. Но на тренде укрепления рубля проще продать актив на фондовом рынке, при этом одновременно будет наблюдаться приток спекулятивного капитала на фоне укрепления нац. валюты. Так, позволив рублю вырасти, можно одновременно привлечь и длинные кредиты, и «сдублировать» этот приток горячими деньгами на фондовом рынке, а каждый инвестор выберет ту форму вложений и тот уровень ликвидности и рисков, которые соответствует его стратегии. Т.е. пузырь, которого все так боятся, на самом деле окажется объективно подкрепленным растущими активами реального сектора.

Таким образом, обязательным условием обеспечения конкурентоспособности  государства и модернизации экономики  является наличие конкурентоспособной (крепкой) национальной валюты и национального  финансового капитала, а также  безопасность национального финансового  рынка.

Несмотря на явные долгосрочные плюсы от укрепления рубля, мы осознаем, что отпусти сейчас ЦБ курс российской валюты, не предприняв при этом никаких  дополнительных действий, есть высокая  вероятность свалиться в экономическую  пропасть. Многие отрасли нашей экономики  не готовы к усилению конкуренции  со стороны импортной продукции, а значит, при росте рубля может  наблюдаться массовое замещение  российских товаров иностранными аналогами. Несмотря на серьезность этой проблемы, она вполне разрешаема при использовании  косвенных и прямых государственных  мер ограничения импорта (достаточно посмотреть на опыт Европы, которой  на протяжении несколько десятков лет  удается относительно легко поддерживать, на первый взгляд, неконкурентоспособное  сельское хозяйство региона). Скорее, к укреплению рубля больше не готов  федеральный бюджет, испытывающий огромную зависимость от нефтегазовых доходов. Поэтому, безусловно, необходимо менять ситуацию комплексно, а не ограничиваться одним лишь отказом от каренси-борд.

Если будут предприняты  реальные шаги по улучшению делового климата, под которыми стоит понимать, в первую очередь, снижение локальных  инвестиционных рисков, то укрепление рубля не является столь негативным моментом.

Да, некоторые производства при укреплении национальной валюты будут терять конкурентоспособность и умирать, но это даст приток кадров на модернизируемые производства или в ту обслуживающую потребление инфраструктуру, которая будет расти по мере роста покупательной способности зарплат. А единственной возможностью для дальнейшего роста модернизируемых производств в реальном выражении (в ситуации кадрового голода) является внедрение самых передовых технологий, повышающих производительность труда или создание собственных, лучших, чем мировые аналоги. Т.е это инвестиции в НИОКР. И закупка самых передовых технологий и создание передовых разработок требует валюты, но в случае укрепления рубля суммы требуются меньшие.

Стоит напомнить, что IТ-бум в США, завершивший формирование информационного технологического уклада к середине 90-х, был стимулирован политикой сильного доллара и низких налогов, а снижение налогов – это фактор улучшения делового климата. Этот американский опыт можно обобщить: стимулирование повышения производительности труда и модернизация всей экономики (достижениями ИТ-индустрии) были достигнуты политикой сильной валюты при улучшении делового климата. Да, сильный доллар многое «убил» в США – значительные производственные мощности оказались выведены в ЮВА, в Мексику и даже в Восточную Европу, но эта политика позволила экономике сохранить лидерство в инновациях и инвестициях. И как показывает нынешний кризис, который еще далеко не закончен, США держатся в нем пока что лучше многих.

Все приведенные выше рассуждения, разумеется, не работают, если остановиться только на одной мере – независимой  ДКП. Именно поэтому стоит настаивать на комплексном подходе к экономическому развитию и модернизации экономики. В частности, пересмотреть «порочную» тарифную стратегию, переориентировать  фискальную политику, разработать механизмы  поддержки сельского хозяйства  и многое другое, но все это вопросы  отдельных статей.

Ну, а в заключение хотелось еще раз подчеркнуть, что никакая  модернизация невозможна, пока российский ЦБ через политику «currency board» действует в интересах сырьевых монополий, занижая курс рубля. Ведь модернизация – это всегда движение снизу, от малого и среднего бизнеса, для которого крепкая валюта, удешевляющая импорт и заимствования - жизненная необходимость. Можно было бы понять и оправдать заниженный курс рубля, если бы политика ЦБ работала в интересах тысячи мелких и средних компаний, как это происходит в Китае, но ведь в России главными бенефициарами дешевого рубля становятся сырьевые монополии в ущерб всем остальным секторам. В тоже время в добывающих отраслях нашей страны работает лишь около 5% населения России!

Для справки: по итогам 2010 года чистая прибыль «Газпрома» составила, примерно, $12 млрд., «Роснефти» - $6 млрд., «Лукойла» - $9 млрд., в «Норильском Никеле» ожидают более $5 млрд… Спрашивается, работают ли эти деньги, полученные в том числе благодаря «антирублевой» политике ЦБ РФ в интересах модернизации российской экономики?

На наш взгляд, до тех  пор, пока Банк России своими действиями препятствует развитию субъектов модернизации, коими должны быть предприятия именно малого и среднего бизнеса, о качественном структурном изменении экономики  в России можно временно забыть.

Алексей Вязовский, Дмитрий Голубовский, Калита-финанс