Дж.М. Кейнс: новая теория для изменившегося мира

Один из членов Блумберийского кружка Л. Вулф так характеризовал чувства и устремления своих единомышленников: «Мы обнаружили, что живем в эпоху осознанного бунта против социальных, политических, религиозных, моральных убеждений и принципов наших отцов и дедов... Мы старались создать нечто новое; мы были в авангарде строителей нового общества, свободного, рационального, цивилизованного, стремящегося к правде и красоте».

Главным объектом их критики был «материализм викторианской Англии» и «коммерческий индивидуализм» как некая мировоззренческая позиция, проявляющаяся в политике, идеологии и экономике. Критике подвергались три основные составляющие этой позиции: рационалистический индивидуализм, представляющий человека субъектом, максимизирующим полезность, удовольствие или материальное богатство; принцип сведения общественного блага к сумме индивидуальных благ (нашедший свое выражение в требовании максимума счастья для максимального числа людей); абсолютный авторитет сложившихся социальных и моральных норм.

Для экономической  теории особое значение имел выдвинутый Кейнсом и его единомышленниками принцип несводимости общественного блага к сумме благ индивидуальных, т.е. качественной особенности целого. Следствием было признание того, что действия, направленные на рост индивидуального богатства, не всегда приводят к желаемым результатам и к росту совокупного богатства. Иными словами, считающиеся «правильными» способы поведения не являются абсолютной гарантией достижения желательного результата.

Что касается социальных норм, то они рассматривались  как полезные ориентиры, а не абсолюты, и допускалось подвергать их сомнению, сообразуясь с конкретной ситуацией. Весьма критической была позиция молодых интеллектуалов по отношению к нормам, относящимся к экономической сфере жизни, в частности, к моральному одобрению бережливости и накопительства, которое составляло этическую базу капитализма прошлого века. Они полагали, что подобные моральные принципы неадекватны современному цивилизованному обществу.

Эти философские  и нравственные установки, кажущиеся  такими далекими от экономической проблематики, в действительности отчасти объясняют специфику теоретического новаторства Кейнса, например, макроэкономическую направленность его теории, специфическую трактовку проблемы сбережений, особую роль денег и т.д.

Макроэкономическая ориентация теории Кейнса не сводится просто к оперированию макропоказателями. Речь идет о том, что конечный результат рациональных, правильных с индивидуальной точки зрения действий экономических субъектов может оказаться для них разрушительным. Это обстоятельство с особой отчетливостью проявилось в трактовке проблемы сбережений. В условиях ухудшения деловой активности и возросшей неопределенности относительно будущего стремление отдельного человека ограничить текущие расходы весьма рационально. Однако осуществляемое всеми оно неминуемо приведет к тому, что экономическая ситуация ухудшится и вместо большей уверенности в будущем люди будут ощущать большее беспокойство.

Что касается денег, то критика викторианского стремления к владению деньгами как этическая проблема соединяется у Кейнса с рассмотрением денег как стержневого момента теории. Он создавал денежную теорию производства и занятости, в которой деньги оказывались «ответственными» за превращение отдельных возмущений в кризис всей экономики. В признании того, что погоня за деньгами сегодня оборачивается ухудшением положения завтра, и состоит социально-психологический лейтмотив «Общей теории».

В отношении  к деньгам проявляется своеобразный драматизм «Общей теории» и парадокс экономической теории: моральное осуждение мотива денег и их значимость в теории Кейнса в противоположность классическому одобрению этого мотива в либеральной экономической философии и фактическому сведению денег к простому инструменту счета у неоклассиков.

В основе «денежной» теории производства, которую предложил Кейнс, лежат два момента. Первый — представление о деньгах как об уникальном социально-экономическом и социально-психологическом феномене; второй — представление о том, что все процессы в экономике происходят в условиях неопределенности, когда рациональным является поведение, опирающееся на ожидания.

Уникальность  денег Кейнс связывал с их способностью выполнять роль средства обращения и накопления, их подконтрольностью государству, а также с особыми психологическими установками людей в отношении денег, о которых говорилось выше. Все это предопределило существование в обществе того, что Кейнс назвал предпочтением ликвидности — более сильного желания обладать деньгами по сравнению с желанием владеть другими благами.

Особенное отношение  к деньгам проявляется в «неправильной» реакции спроса на деньги в ответ на изменение их стоимости. Повышение стоимости денег, хотя и уменьшает спрос на них для целей обращения, увеличивает их привлекательность как аккумулятора богатства и гаранта экономической безопасности, а следовательно, и спрос на них как средство накопления. Последнее ведет к тому, что отклонение «цены» денег от равновесного значения не приводит в действие силы, ведущие к восстановлению равновесия на рынке денег. Процент выступает как плата за расставание с ликвидностью, как некое выражение психологических ожиданий относительно будущего.

В этом и состоит  суть кейнсианской концепции предпочтения ликвидности как альтернативы количественной теории денег.

4. От количественной теории денег  к денежной теории производства

Интерес к количественной теории денег в первой четверти XX в. в значительной мере был связан с подрывом позиций концепции laissez-faire и укрепления веры в возможности использовать науку для решения важных экономических проблем. Среди них особое значение приобрела проблема циклических колебаний. Многие экономисты полагали, что независимо от причины циклических колебаний последние можно сгладить, воздействуя на массу денег. Распространению подобной точки зрения способствовало то обстоятельство, что к началу века усилился контроль со стороны банков над денежным обращением, открывший широкие возможности для осуществления антициклической денежной политики.

Однако парадокс состоял в том, что количественная теория денег — это теория определения уровня цен, которая не может быть использована для объяснения колебаний выпуска. Чтобы обойти эту проблему, ученым приходилось прибегать к следующей логике: изменение цен влияет на распределение доходов и богатства, а оно в свою очередь — на объем производства.

Другой проблемой, с которой столкнулись сторонники количественной теории денег, была относительная подвижность цен. Различие между фиксированными и подвижными ценами было осознано уже перед первой мировой войной. При этот сам по себе факт негибкости цен воспринимался не как свидетельство несостоятельности теории, а как аргумент в пользу корректировки механизмов адаптации, которые она предлагала.

Анализ колебаний  экономической конъюнктуры Кейнс  начал, опираясь на количественную теорию денег, но постепенно он пересматривал как инструментарий анализа, так и формулировку проблем.

В «Трактате о денежной реформе» (1923) Кейнс анализировал последствия снижения цен 1920—1921 гг. с точки зрения стандартной количественной теории. Он использовал кембриджскую версию теории, устанавливающую зависимость между наличностью, общим уровнем цен, долями активов, которые люди предпочитают хранить в виде наличности и депозитов, а также нормы банковских резервов. Он допускал, что количественная теория сохраняет силу в долгосрочном плане, т.е. что существует устойчивое соотношение массы денег в обращении и цен. Это означает, что контроль над денежной массой со стороны центрального банка может обеспечить долгосрочную стабильность цен. Но, как писал Кейнс, «долгосрочная перспектива плохо подходит для обсуждения текущих проблем. В долгосрочной перспективе все мы умрем. Экономисты слишком облегчают свою задачу, если в сезоны бурь могут лишь сказать, что когда шторм окончится, поверхность океана станет гладкой» .

Эта, пожалуй, самая знаменитая фраза Кейнса означала, что в рамках короткого периода скорость обращения денег может изменяться и влиять на уровень цен в зависимости не от массы денег, а от соотношения депозитов и наличности в портфеле у экономических субъектов. Поэтому задача стабилизации общего уровня цен требует соответствующей реакции со стороны центрального банка на эти изменения в виде изменения объема наличности или нормы обязательных резервов. Отсюда и задачи денежной политики — в зависимости от увеличения или уменьшения кассовых остатков осуществлять расширение или сжатие банковского кредита, изменяя процентную ставку. Подобная задача в принципе выполнима, однако возможности центрального банка проводить политику стабилизации существенно ограничиваются в открытой экономике вообще и в условиях золотого стандарта в особенности. Отсюда критическое отношение к тогдашней валютной политике Великобритании.

Несколько под  иным углом зрения рассматривал Кейнс  взаимодействие изменений количества денег и цен в обширном теоретическом исследовании «Трактат о деньгах» (1930). Он ставил перед собой задачу исследовать причины краткосрочных отклонений цен от долговременного равновесия. Иными словами, Кейнс исследовал причины неравновесия, которое по-прежнему трактовал прежде всего как явление ценовое. Главным инструментом анализа здесь была модифицированная количественная теория: он изменил уравнение спроса на деньги, выделил спрос на деньги для целей спекуляций, а кроме того, дополнил модель уравнениями движения цен потребительских и инвестиционных товаров, связав их изменение с доходами, произведенными в различных секторах экономики, и таким образом поставил проблему равенства сбережений и инвестиций.

Общая линия  его рассуждений может быть представлена следующим образом. В положении равновесия произведенный в различных секторах доход равен спросу на потребительские и инвестиционные товары, и этому равенству соответствует определенное отношение между ценами этих групп товаров. При этом Кейнса особенно интересовало то, как это отношение изменяется (отклоняется от равновесного уровня) при изменении в соотношении между потребляемой и сберегаемой частями дохода.

Если в  некий момент получатели доходов  в обоих секторах тратят на потребительские товары меньше, чем было произведено дохода в секторе, их производящем, уровень потребительских цен будет падать и производители понесут убытки. Подобная ситуация может быть охарактеризована и по-иному — как превышение сбережений над инвестициями. В описанной ситуации сбережения, осуществляемые в экономике, превосходят доход, полученный при производстве инвестиционных товаров. Возникает ситуация, когда, казалось бы, можно предположить рост цен на инвестиционные товары. Однако Кейнс говорит, что увеличение сбережений и спрос на инвестиционные товары — не одно и то же. Последний определяется решениями инвесторов, которые руководствуются прежде всего перспективой получения прибыли. А само по себе решение людей больше сберегать, не предопределяет того, в какой форме будут осуществлены эти сбережения.

Выбор этой формы  зависит прежде всего от оценки доходности и надежности предлагаемых финансовых активов. Подобное рассуждение и позволяет избавиться от тавтологии равенства сбережений и инвестиций.

Падение цен  на потребительские товары не дает основания для оптимистических  прогнозов инвесторов, в то же время потребители в такой ситуации могут по разным причинам предпочесть вкладывать сберегаемую часть дохода не в корпоративные бумаги, а в более ликвидные активы, в том числе и деньги. В результате цены инвестиционных активов могут начать снижаться, вызывая снижение инвестиционной активности.

Проблема  в конечном счете в том, что  потребители более свободно распоряжаются своими средствами, чем предприниматели. В ответ на снижение прибылей последние не могут быстро избавиться от лишних капитальных активов, а попытаются снизить расходы на зарплату, что означает сокращение занятости. Но если такая мера выглядит разумной с точки зрения отдельного предпринимателя, с точки зрения общества ее пагубность очевидна: зарплата — это не только издержки, но и доход, а следовательно, ее снижение, если это становится массовым явлением, приводит к снижению совокупного платежеспособного спроса на предметы потребления, в результате чего ситуация, с которой сталкиваются предприниматели, может лишь ухудшиться.

Изменить  подобную тенденцию, т.е. активизировать «пассивные» сбережения, мог бы какой-либо неординарный инвестиционный проект. Но его появление в ситуации пессимистических ожиданий маловероятно.

Что еще может  противостоять раскручиванию спирали  сокращения производства? Кейнс полагал, что, если при первых же признаках избыточных сбережений центральный банк резко понизит процент, инвесторы могут увидеть возможности получения дополнительной прибыли. В закрытой экономике этого еще можно добиться, но в открытой экономике со свободным движением капитала и золота надеяться на это не приходится.

Это был первый шаг в создании новой теории производства и занятости. И его важность связана прежде всего с тем, что прозвучала революционная мысль о связи между процессом выравнивания сбережений и инвестиций и изменением дохода.

Неординарность  позиции Кейнса, высказанной в  «Трактате о деньгах», вызвала острую дискуссию в акдемических кругах. Многие экономисты положительно отнеслись к новаторским идеям Кейнса, но были и те, кто выступил с резкой критикой. Среди последних был Ф. Хайек, уже в те годы последовательно отстаивавший принципы «чистой» теории — под которой он понимал австрийскую теорию — и чрезвычайно тонко чувствовавший любые идеи, подрывающие веру в эффективность рыночной экономики. В 1931 г. в рецензии на «Трактат о деньгах» он писал: «Утверждение господина Кейнса о том, что не существует автоматического механизма поддержания в равновесии нормы сбережений и инвестиций, вполне может быть обобщено до более фундаментального утверждения, что не существует автоматического механизма приспособления производства к сдвигам в спросе»^.

В спорах между  Кейнсом и Хайеком нашло отражение  противостояние англосаксонской и австрийской традиций в экономической теории. Одним из главным спорных моментов стала австрийская теория капитала и процента, основы которой заложил Бём-Баверк и которая утверждала, что рыночная система обеспечивает оптимальное распределение ресурсов во времени через изменение временной структуры капитала. Для австрийцев решение людей сберегать было эквивалентно решению отказаться от какого-то количества товаров сегодня ради потребления большего их количества в будущем. Следовательно, сберегая, люди дают сигнал «сдвинуть» структуру производства в сторону инвестиционных товаров. Это приспособление структуры производства к межвременным предпочтениям людей может происходить плавно, естественным образом, и тогда норма процента отражает предпочтения настоящих благ будущим, т.е. дисконт. Но плавность этого процесса может нарушаться. Приниципиальная возможность подобных нарушений определена уже тем, что в экономике сделки заключаются в деньгах, количество которых контролируется банками. Осуществляя этот контроль, последние могут установить ставку на уровне, который не отражает истинные межвременные предпочтения людей и, таким образом, несет искаженную информацию. Если банки занижают процент, результатом будет связанность средств в производстве инвестиционных товаров. Рано или поздно перекос в структуре производства проявится в виде кризиса, который и является способом восстановить соответствие: многие инвестиционные проекты останавливаются, в структуре производства возрастает доля предметов потребления. Не недостаток инвестиций, а избыток их — таков диагноз причин кризиса, предложенный австрийцами. Отсюда призыв к осторожной и консервативной политике банков и сохранению золотого стандарта.