Основные гипотезы о возникновении жизни на Земле»

Однако против этого мнения выступил другой ученый, итальянец  Спалланцани. Повторяя опыты Нидхэма, он убедился, что более продолжительное нагревание сосудов, содержащих органические жидкости, совершенно их обеспложивает. В 1765 году Ладзаро Спалланцани провел следующий опыт: подвергнув мясные и овощные отвары кипячению в течение нескольких часов, он сразу же их запечатал, после чего снял с огня. Исследовав жидкости через несколько дней, Спалланцани не обнаружил в них никаких признаков жизни. Из этого он сделал вывод, что высокая температура уничтожила все формы живых существ и что без них ничто живое уже не могло возникнуть.

Между представителями двух противоположных взглядов разгорелся ожесточенный спор. Спалланцани доказывал, что жидкости в опытах Нидхэма не были достаточно прогреты и там оставались зародыши живых существ. На это Нидхэм возражал, что не он нагревал жидкости слишком мало, а, наоборот, Спалланцани нагревал их слишком много и таким грубым приемом разрушал “зарождающую силу” органических настоев, которая очень капризна и непостоянна.

Таким образом, каждый из спорящих остался при своем мнении, и  вопрос о самозарождении микробов в  гниющих жидкостях не был разрешен ни в ту, ни в другую сторону в  течение целого столетия. За это  время было сделано немало попыток  опытным путем доказать или опровергнуть самозарождение, но ни одна из них не привела к определенным результатам.

Вопрос запутывался все  больше и больше, и только в половине XIX в. он был окончательно разрешен благодаря  блестящим исследованиям гениального  французского ученого Пастера.

 
ЛУИ ПАСТЕР

Луи Пастер занялся проблемой  происхождения жизни в 1860 году. К  этому времени он уже многое сделал в области микробиологии и  сумел разрешить проблемы, угрожавшие шелководству и виноделию. Он доказал  также, что бактерии вездесущи и  что неживые материалы легко  могут быть заражены живыми существами, если их не стерилизовать должным  образом. Рядом опытов он показал, что  всюду, а в особенности около  человеческого жилья, в воздухе  носятся мельчайшие зародыши. Они  так легки, что свободно плавают  в воздухе, лишь очень медленно и  постепенно опускаясь на землю.

В результате ряда экспериментов, в основе которых лежали методы Спланцани, Пастер доказал справедливость теории биогенеза и окончательно опроверг теорию спонтанного зарождения.

Таинственное появление  микроорганизмов в опытах предыдущих исследователей Пастер объяснял или  неполным обеспложиванием среды, или  недостаточной защитой жидкостей  от проникновения зародышей. Если тщательно  прокипятить содержимое колбы и  затем предохранять его от зародышей, которые могли бы попасть с  притекающим в колбу воздухом, то в ста случаях из ста загнивания жидкости и образования микробов не происходит.

Для обеспложивания притекающего в колбу воздуха Пастер применял самые разнообразные приемы: он или прокаливал воздух в стеклянных и металлических трубках, или защищал горло колбы ватной пробкой, в которой задерживаются все мельчайшие частицы, взвешенные в воздухе, или, наконец, пропускал воздух через тонкую стеклянную трубку, изогнутую в виде буквы S,— в этом случае все зародыши механически задерживались на влажных поверхностях изгибов трубки.

Колбы с S-образным горлышком, использованные в опытах Луи Пастера:

А – в колбе с изогнутым  горлышком бульон долгое время остаётся прозрачным (стерильным); Б – после  удаления S-образного горла в колбе  наблюдается бурный рост микроорганизмов (бульон мутнеет).

Всюду, где защита была в  достаточной степени надежной, появление  микробов в жидкости не наблюдалось. Но, может быть, продолжительное  нагревание химически изменило среду и сделало ее непригодной для поддержания жизни? Пастер легко опроверг и это возражение. Он бросал в обеспложенную нагреванием жидкость ватную пробку, через которую пропускался воздух и которая, следовательно, содержала зародышей,— жидкость быстро загнивала. Следовательно, прокипяченные настои являются вполне подходящей почвой для развития микробов. Это развитие не происходит только потому, что нет зародыша. Как только зародыш попадает в жидкость, так сейчас же он прорастает и дает пышный урожай.

Опыты Пастера с несомненностью показали, что самозарождения микробов в органических настоях не происходит. Все живые организмы развиваются  из зародышей, т. е. берут свое начало от других живых существ. Однако подтверждение  теории биогенеза породило другую проблему. Коль скоро для возникновения  живого организма необходим другой живой организм, то откуда же взялся самый первый живой организм? Только теория стационарного состояния  не требует ответа на этот вопрос, а  во всех других теориях подразумевается, что на какой-то стадии истории жизни  произошел переход от неживого к живому. Так как же зародилась на Земле жизнь?

4. ТЕОРИЯ ПАНСПЕРМИИ.

Пастера справедливо считают  отцом науки о простейших организмах - микробиологии. Благодаря его работам  был дан толчок к обширнейшим  исследованиям невидимого простым  глазом мира мельчайших существ, населяющих землю, воду и воздух. Эти исследования уже не были направлены, как раньше, на одно только описание форм микроорганизмов; бактерии, дрожжи, инфузории, амебы и т.д. изучались и с точки зрения условий их жизни, их питания, дыхания, размножения, с точки зрения тех изменений, которые они производят в окружающей их среде, и, наконец, с точки зрения их внутренней структуры, их тончайшего строения. Чем дальше шли эти исследования, тем все больше и больше обнаруживалось, что простейшие организмы устроены совсем не так просто, как это думали раньше.

Тело всякого организма - растения, улитки, червя, рыбы, птицы, зверя, человека, - состоит из мельчайших пузырьков, видимых только в микроскоп. Оно составлено из этих пузырьков-клеток, как дом сложен из кирпичей. Разные органы различных животных и растений содержат клетки, отличающиеся друг от друга по своему виду. Приспосабливаясь к той работе, которая возложена на данный орган, клетки, его составляющие, так или иначе, изменяются, но в принципе все клетки всех организмов сходны между собой. Микроорганизмы отличаются только тем, что все их тело состоит всего-навсего из одной-единственной клетки. Это принципиальное сходство всех организмов подтверждает общепринятую теперь в науке мысль, что все живущее на Земле связано, так сказать, кровным родством. Более сложные организмы произошли из более простых, постепенно изменяясь и совершенствуясь. Таким образом, стоит только разъяснить себе образование какого-нибудь простейшего организма - и происхождение всех животных и растений становится понятным.

Но, как уже было сказано, и простейшие, состоящие всего  из одной клеточки, представляют собой  весьма сложные образования. Их главная  составная часть, так называемая протоплазма, - это полужидкое, тягучее  студенистое вещество, пропитанное  водой, но в воде нерастворимое. В  состав протоплазмы входит целый  ряд исключительно сложных химических соединений (главным образом белков и их производных), которые нигде  в другом месте не встречаются, только в организмах. Эти вещества не просто смешаны, а находятся в особом, мало еще до сего времени исследованном  состоянии, благодаря которому протоплазма  обладает тончайшей, плохо различимой даже в микроскоп, но чрезвычайно  сложной структурой. Предположение  о том, что такое сложное образование  с вполне определенной тонкой организацией могло самопроизвольно зародиться в течение нескольких часов в  бесструктурных растворах, какими являются бульоны и настои, так же дико, как и предположение об образовании  лягушек из майской росы или мышей  из зерна.

Исключительная сложность  строения даже наиболее простых организмов так поразила умы некоторых ученых, что они пришли к убеждению  о существовании непроходимой пропасти между живым и неживым. Переход  неживого в живое, организованное казался им абсолютно невозможным ни в настоящем, ни в прошлом. “Невозможность самозарождения в какое бы то ни было время, — говорит известный английский физик В. Томсон, — нужно считать так же прочно установленной, как закон всемирного тяготения”.

Но как, же тогда произошла  жизнь на Земле? Ведь было время, когда  Земля, по общепринятому теперь в  науке взгляду, представляла собой  раскаленный добела шар. За это говорят  данные и астрономии, и геологии, и минералогии, и прочих точных наук — это несомненно. Значит, на Земле существовали такие условия, при которых жизнь была невозможна, немыслима. Только после того, как земной шар потерял значительную часть своего тепла, рассеяв его в холодное межпланетное пространство, только после того, как охлажденные водяные пары образовали первые тепловые моря, стало возможно существование организмов, подобных тем, которые мы сейчас наблюдаем. Для разъяснения этого противоречия была создана теория, носящая довольно сложное название, — теория панспермии (греч. panspermía — смесь всяких семян, от pán — весь, всякий и spérma — семя). 

Одним из первых идею космических  зачатков высказал в 1865 году немецкий врач Г. Э. Рихтер, утверждавший, что  жизнь вечна и зачатки ее могут  переноситься с одной планеты  на другую. Эта гипотеза тесно примыкает  к гипотезе стационарного состояния. Исходя из представления, что в мировом  пространстве везде носятся маленькие  частицы твердого вещества (космозои), отделившиеся от небесных тел, указанный автор допускал, что одновременно с этими частицами, может быть, прилепившись к ним, носятся жизнеспособные зародыши микроорганизмов. Таким образом эти зародыши могут переноситься с одного заселенного организмами небесного тела на другое, где жизни еще нет. Если на этом последнем уже создались благоприятные жизненные условия, в смысле подходящей температуры и влажности, то зародыши начинают прорастать, развиваться и являются впоследствии родоначальниками всего органического мира данной планеты.

Эта теория приобрела в  научном мире много сторонников, между которыми были даже такие выдающиеся умы, как Г. Гельмгольц, С. Аррениус, Дж. Томсон, П. П. Лазарев и др. Ее защитники  стремились, главным образом, научно обосновать возможность такого переноса зародышей с одного небесного  тела на другое, при котором сохранялась  бы жизнеспособность этих зародышей. Ведь на самом деле, в конце концов, главный вопрос заключается именно в том, может ли спора совершить такое длительное и полное опасностей путешествие, как перелет из одного мира в другой, не погибнув, сохранив способность прорасти и развиться в новый организм. Разберем подробно, какие опасности встречаются на пути зародыша.

Прежде всего, это холод  межпланетного пространства (220°  ниже нуля). Отделившись от родной планеты, зародыш обречен долгие годы, столетия и даже тысячелетия носиться при  такой ужасающей температуре, прежде чем счастливый случай даст ему возможность  опуститься на новую землю. Невольно является сомнение, способен ли зародыш  выдержать такое испытание. Для решения этого вопроса обращались к исследованию устойчивости по отношению к холоду современных нам спор. Опыты, произведенные в этом направлении, показали, что холод зародыши микроорганизмов выносят превосходно. Они сохраняют свою жизнеспособность даже после шестимесячного пребывания при 200° ниже нуля. Конечно, 6 месяцев не 1000 лет, но все же опыт дает нам право предполагать, что, по крайней мере, некоторые из зародышей могут перенести страшный холод межпланетного пространства.

Гораздо большую опасность для зародышей представляет их полная незащищенность от световых лучей. Их путь меж планетами пронизан лучами солнц, губительными для большинства микробов. Некоторые бактерии погибают от действия прямых солнечных лучей уже в течение нескольких часов, другие более устойчивы, но на всех без исключения микробов очень сильное освещение действует неблагоприятно. Однако это неблагоприятное действие в значительной степени ослабляется в отсутствие кислорода воздуха, а мы знаем, что в межпланетном пространстве воздуха нет, и потому можем не без основания предполагать, что зародыши жизни выдержат и это испытание.

Но вот счастливый случай дает возможность зародышу попасть  в сферу притяжения какой-либо планеты  с благоприятными для развития жизни  условиями температуры и влажности. Скитальцу осталось только, подчиняясь силе тяжести, упасть на его новую  Землю. Но как раз тут, почти уже  в мирной гавани, и ждет его грозная  опасность. Ранее зародыш носился  в безвоздушном пространстве, но теперь, прежде чем упасть на поверхность  планеты, он должен пролететь через  довольно толстый слой воздуха, окутывающий  со всех сторон эту планету.

Всем, конечно, хорошо известно явление “падающих звезд”— метеоров. Современная наука объясняет  это явление следующим образом. В межпланетном пространстве носятся  твердые тела и частицы различных  размеров, возможно, осколки планет или комет, залетевшие в нашу солнечную  систему из отдаленнейших мест Вселенной. Пролетая поблизости от земного шара, они притягиваются этим последним, но, прежде чем упасть на его поверхность, они должны пролететь через воздушную  атмосферу. Вследствие трения о воздух быстро падающий метеорит нагревается до белого каления и становится видимым на темном небесном своде. Только немногие из метеоритов достигают земли, большинство сгорает от сильного жара еще далеко от её поверхности.

Подобной же участи должны подвергнуться и зародыши. Однако различные соображения показывают, что подобного рода гибель не является обязательной. Есть основания предполагать, что, по крайней мере, некоторые из зародышей, попавшие в атмосферу  той или иной планеты, доберутся  до ее поверхности жизнеспособными.

Вместе с тем не нужно  забывать о тех колоссальных астрономических  промежутках времени, в течение  которых Земля могла засеваться зародышами из других миров. Эти промежутки исчисляются миллионами лет! Если за это время из многих миллиардов зародышей  хотя бы один добрался благополучно до поверхности Земли и нашел  здесь подходящие для своего развития условия, то этого было бы уже достаточно для образования всего органического  мира. Эта возможность при современном  состоянии науки представляется хотя и маловероятной, но допустимой; во всяком случае, у нас нет фактов, которые ей прямо противоречили  бы.

Однако теория панспермии является ответом только на вопрос происхождении земной жизни, а отнюдь не на вопрос о происхождении жизни  вообще, перенося проблему в другое место Вселенной.

“Одно из двух, — говорит  Гельмгольц. — Органическая жизнь  или когда-либо началась (зародилась), или существует вечно”. Если признать первое, то теория панспермии теряет всякий логический смысл, так как если жизнь  могла зародиться где-либо во Вселенной, то, исходя из однообразия мира, мы не имеем никаких оснований утверждать, что она не могла зародиться и  на Земле. Поэтому сторонники разбираемой  теории принимают положение о  вечности жизни. Они признают, что  “жизнь только меняет свою форму, но никогда  не создается из мертвой материи”.