Суверенитет государства в современных условиях

Современное международное право, исключая нелегитимное применение силы в качестве средства решения спорных проблем, создавая соответствующие нормы и механизмы, тем самым как бы ставит точку в вопросе о возможности ограничения суверенитета. Показателен в этом отношении, в частности, п. 7 ст. 2 Устава ООН. Провозглашая предельно четко принцип невмешательства во внутренние дела государства в качестве нормы jus cogens, эта же статья содержит и оговорку, дающую возможность СБ ООН в порядке гл. VII Устава осуществлять принудительные меры, неизбежно предполагающие серьезные ограничения суверенитета того или иного государства при наличии с его стороны "любой угрозы миру, любого нарушения мира или акта агрессии". Суверенитет, таким образом, не исключает и не может исключать подчиненности государств международному правопорядку, не означает и не может означать их независимости от норм международного права и морали. А это дало все основания говорить об относительном суверенитете, который "находится в полном соответствии с международным правом"5.

Диалектика, думается, в том и состоит, что ставя во главу угла согласование воль государств (одно из наиболее весомых проявлений суверенитета), международное публичное право одновременно достаточно четко определяет разумные ограничения для тех из них, которые своими произвольными действиями создают угрозу миру и понимаемой весьма широко в современных условиях международной безопасности, совершают массовые нарушения прав человека, наносят непоправимый ущерб окружающей среде.

Атаки на суверенитет ведутся западными теоретиками в течение десятилетий по самым разным поводам. Среди приводимых доводов - "торможение" научно-технического прогресса, "угроза" правам человека, "препятствия" на пути уничтожения оружия массового поражения и т.п.

Все более четко проявляющая себя глобализация лишь придает старым подходам новые грани, не меняя существа проблемы.

В российских публикациях последних лет нередко имеет место явное завышение позитивных аспектов явления глобализации, в том числе в сопоставлении с усилением роли транснациональных корпораций. А.Г. Мовсесян, например, утверждает, что "наступил конец длившегося с библейских времен единовластия национальных государств" и не видит опасности в том, что теперь они "делят власть" с ТНК, а то и передают им свои полномочия. Оказывается, и "военные конфликты возникают именно в тех местах (Ирак, Босния и т.д.), где по разным причинам транснациональным корпорациям не удалось удерживать власть экономическим путем или их интересы были нарушены"6.

Хотелось бы особо отметить в этой связи, что ученый из ФРГ В. Пфенниг, характеризуя признаки явления глобализации, среди прочих указывает и на "размывание государственной монополии на насилие, передачу функций по осуществлению насилия в частные руки и растущее значение частных военно-охранных компаний и фирм". Автором приводятся данные, согласно которым в Ираке, например, действуют более 20 тыс. сотрудников военных компаний и фирм, специализирующихся на обеспечении безопасности (на оплату их контрактов выделяется 20 млрд долл., или треть всех операционных затрат группировки сил США в Афганистане и Ираке), что составляет второй по численности вооруженный контингент после американской ударной группировки и больший, чем вся вместе взятая группировка контингентов других стран - участниц военной коалиции в Ираке. При этом справедливо обращается внимание на то, что частные военные и охранные компании и фирмы не ответственны ни перед каким парламентом, отчитываясь только перед заказчиком, а сама "война становится предприятием"7.

Идеи вселенской гармонии, всемирности человечества всегда составляли стержень интеллектуальных и духовных исканий, вдохновляли политиков, философов, поэтов. А.С. Пушкин мечтал о временах грядущих, "когда народы, распри позабыв, в единую семью соединятся". "Наш удел и есть всемирность, - говорил при открытии памятника великому поэту Ф.М. Достоевский, - и не мечом приобретенная, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей". Из стремления к вселенскому братству исходил В.С. Соловьев, рассматривая человечество "в его целом, как великое собирательное существо", последовательно показывал "эпидемическое безумие национализма, толкающее народы на поклонение своему собственному образу вместо высшего и вселенского Божества"8.

Насколько же готово современное международное право с его "вестфальским" принципом государственного суверенитета к восприятию подобных идей? Вторая мировая война, угроза ядерной катастрофы, нависавшая долгие годы над человечеством, подвели международное общественное мнение к постепенному осознанию как общих возможностей развития, так и общей уязвимости, необходимости преодоления сложнейших межгосударственных, межэтнических и межконфессиональных противоречий, поисков выходов из тупиков мирового развития на путях рационального использования растущей взаимозависимости народов, с неизбежностью предполагающей "усмирение" государственных амбиций, проявляющихся в неограниченном суверенитете. Показательно, что именно в этот период лексические формулы "народы Объединенных Наций", "человечество", "международное сообщество" начинают прочно входить в ткань международного права, а поощрение "признания взаимозависимости народов мира" прямо определено в качестве одной из задач ООН в ее Уставе (подп. "с" ст. 76). В данном контексте нельзя, как представляется, не увидеть рационального зерна в концепции авторов третьего доклада Римского клуба (активно действовавшей в 60-80-е гг. международной организации, ставившей целью разработку разного рода проектов решения глобальных проблем), исходивших из новой интерпретации суверенитета, который должен носить, с их точки зрения, "функциональный" характер, то есть предполагать передачу части государственных функций международным специализированным организациям, решения которых должны стать обязательными для всех9.

Придание суверенитету нового, "поствестфальского" звучания имеет в наши дни особое значение в свете все более зловеще обозначающейся угрозы экологического кризиса. Оценивая его, мы, как отмечала видный американский политолог и эколог Патриция Мише, сталкиваемся с "главной дилеммой: существующие концепции и системы государственной независимости не соответствуют предпосылкам создания глобальной экологической безопасности. Земля отказывается признавать суверенитет в нашем понимании". Подчеркивая неделимость "суверенитета Земли" и отмечая, что в условиях единства планеты воздействовать на одну ее часть - значит воздействовать на целое, автор задается резонными и далеко не праздными вопросами. Кому принадлежат джунгли Амазонии (эти "легкие планеты", вырабатывающие четверть мирового кислорода), уничтожение которых угрожает не только странам региона, но и всему человечеству? Кому принадлежит озоновый слой и кто вправе сказать последнее слово в его защиту? Кому, наконец, принадлежит сама Земля и кто может говорить от ее имени? Какова, например, должна быть ответственность страны, возводящей атомную станцию у границ другого государства, за перенос на его территорию радиоактивных выбросов, угрожающих здоровью населения?10

С точки зрения академика РАН Н.Н. Моисеева, облик нашего мира формирует не только спокойная, постепенная эволюция, но и бифуркации - неизбежные катастрофы с их качественно новыми, непредсказуемыми последствиями. Характеризуя положение, создавшееся на Земле в конце XX в., Н.Н. Моисеев утверждал, что человечество стоит на пороге третьей бифуркации (первой было образование биосферы, вторая произошла с возникновением разума), связанной с резким возрастанием антропогенной нагрузки на окружающую среду, чреватой потерей устойчивости биосферы и, в конечном счете, общепланетарной катастрофой. По мнению ученого, конец XX в. подвел человечество к рубежу, за которым начинается новый этап истории, предполагающий превращение его в единый организм, общественному устройству которого при сохранении и даже возрастании многообразия особенностей жизни людей будут присущи некие общие черты, в частности, система экологических законов (и соответствующих органов контроля), признание главенствующей роли решений ООН и ограничение суверенитета государств11.

Возросшая целостность мира задает новые параметры политическому и экономическому развитию; правительствам все больше приходится действовать с оглядкой на реакцию не только внутри страны, но и за рубежом. В этих условиях международное сообщество как бы берет "под крышу" те пространства, которые находятся за пределами суверенитета государств и вне их юрисдикции. Появился и вполне адекватный, соответствующий принципиально новому статусу этих пространств термин - общее наследие (достояние) человечества. Речь идет о дне морей и океанов и его недрах (ст. 29 Хартии экономических прав и обязанностей государств 1974г., ст. 136 Конвенции ООН по морскому праву 1982г.); обследовании и использовании Луны и других небесных тел (ст. 4 Соглашения о деятельности государств на Луне и других небесных телах 1979г.). Даже в столь сложном документе, как Договор об Антарктике (с точки зрения соотнесения претензий отдельных государств на Антарктику с достигнутым, компромиссным по своей сути статусом), континент определяется в качестве "природного заповедника, предназначенного для мира и науки" (Протокол об охране окружающей среды к Договору 1991г.).

Все это дает основание поставить на каком-то этапе вопрос о распространении международно-правового статуса общего достояния человечества и на окружающую среду. Защита морской среды возложена на государства в качестве их общего обязательства Конвенцией ООН по морскому праву (ст. 192). Важно подчеркнуть при этом, что Конвенция указывает на суверенное право государств разрабатывать свои природные ресурсы "в соответствии со своей политикой в области окружающей среды и в соответствии с их обязанностью защищать и сохранять морскую среду" (ст. 193).

Распространение статуса "общего достояния человечества" на окружающую среду отвечало бы нынешнему уровню международного правосознания и учитывало, с одной стороны, интересы государств и народов, являющихся на сегодня экономическими и финансовыми аутсайдерами, сохраняя для них в перспективе возможность подключения на равных к освоению природных ресурсов планеты. С другой стороны, сочетание суверенной власти государств над своими природными ресурсами с их суверенной ответственностью за сохранение окружающей среды представляет, несомненно, одну из ключевых основ цивилизованного миропорядка. Конвенция 1982 г. с ее комплексным подходом к решению проблем Мирового океана олицетворяет во многом философию нового морского права, представляет собой свод правил совместного управления человечеством большей частью планеты, где права государств в открытом море дополняются их взаимными обязанностями, а ресурсы международного района морского дна воспринимаются как своего рода "пакет бесплатных акций совместного предприятия государств Земли"12.

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Бесспорен тот факт, что часть вопросов, входящих прежде в исключительную внутреннюю компетенцию государств, все в большей степени становится теперь предметом не только международного обсуждения, но и своего рода совместного с международным сообществом ведения, а принцип невмешательства во внутренние дела государств теснее увязывается с транспарентностью их политики в ряде ключевых областей, сотрудничеством с мировыми и региональными институтами в рамках действующего международного права. Национальные государства в интересах мира и международной безопасности, экономического, социального, культурного и гуманитарного развития, поддержания экологического равновесия вынуждены, действуя за пределами своих границ, ограничивать (самоограничивать) себя, как бы делясь своей независимостью. Именно такой процесс добровольной уступки части суверенных прав, а тем самым и суверенитета международному сообществу, представляет собой наиболее совершенную, цивилизованную форму реализации этого прошедшего сквозь века и сохраняющего актуальность сегодня основополагающего принципа мирового порядка и международного права.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Книги.

 

1. Рассказов Л.П. Теория государства и права: учебник для вузов. – 2 изд. – М.: РИОР, 2009. - 69 с.
2. Теория государства и права: Учеб. / Под ред.В. К. Бабаева. – М., 2006. С. 76.
3. Фердросс А. Международное право. М., 1959. С. 26.

 

 

 

 

 

 

 

Статьи.

1. Матвеев А.В Мировом океане // Международная жизнь. 1997.
2. Мише П. Суверенитеты в неустойчивой среде // Коммунист. 1991. N 13. С. 84-86.
3. Мовсесян А. Эпоха двоевластия // Независимая газета. 1998. 17 марта.
4. Петрухин А. Откуда вышло и куда идет человечество? Как отвечает на эти вопросы русский ученый Никита Моисеев // Независимая газета. 1998. 10 июня.
5. См.: Пфенниг В. Проблемы и перспективы глобализации // Дипломатический ежегодник. 2004. М., 2005. С. 71, 84, 85.

 

1 Теория государства и права: Учеб. / Под ред.В. К. Бабаева. – М., 2006. С. 76.

2 См. там же. С. 80.

3 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 411.

4 Рассказов Л.П. Теория государства и права: учебник для вузов. – 2 изд. – М.: РИОР, 2009. – 46 с.

5 Фердросс А. Международное право. М., 1959. С. 26.

6 Мовсесян А. Эпоха двоевластия // Независимая газета. 1998. 17 марта.

7 См.: Пфенниг В. Проблемы и перспективы глобализации // Дипломатический ежегодник. 2004. М., 2005. С. 71, 84, 85.

8 Рассказов Л.П. Теория государства и права: учебник для вузов. – 2 изд. – М.: РИОР, 2009. - 64 с.

9 Рассказов Л.П. Теория государства и права: учебник для вузов. – 2 изд. – М.: РИОР, 2009. - 69 с.

10 Мише П. Суверенитеты в неустойчивой среде // Коммунист. 1991. N 13. С. 84-86.

11 Петрухин А. Откуда вышло и куда идет человечество? Как отвечает на эти вопросы русский ученый Никита Моисеев // Независимая газета. 1998. 10 июня.

12 Матвеев А.В Мировом океане // Международная жизнь. 1997.