Германо-советское сближение 1939 года. Пакт Молотова-Риббентропа

         Характерен шум, который подняла  англо-французская и североамериканская  пресса по поводу Советской  Украины. Деятели этой прессы  до хрипоты кричали, что немцы  идут на Советскую Украину, что  они имеют теперь в руках  так называемую Карпатскую Украину, насчитывающую около 700 тысяч населения, что немцы не далее, как весной  этого года, присоединят Советскую  Украину, имеющую более 30 миллионов, к так называемой Карпатской  Украине. Похоже на то, что этот  подозрительный шум имел своей  целью поднять ярость Советского  Союза против Германии, отравить  атмосферу и спровоцировать конфликт  с Германией без видимых на  то оснований.

         Еще более характерно, что некоторые  политики и деятели прессы  Европы и США, потеряв терпение  в ожидании «похода на Советскую  Украину», сами начинают разоблачать  действительную подоплеку политики  невмешательства. Они прямо говорят  и пишут черным по белому, что  немцы жестоко их «разочаровали», так как вместо того, чтобы  двинуться дальше на восток, против  Советского Союза, они, видите ли, повернули на запад и требуют  себе колоний. Можно подумать, что  немцам отдали районы Чехословакии  как цену за обязательство  начать войну с Советским Союзом, а немцы отказываются теперь платить по векселю, посылая их куда-то подальше.

        В  этих трудных международных условиях  проводил Советский Союз свою  внешнюю политику, отстаивая дело  сохранения мира. Внешняя политика  Советского Союза ясна и понятна:

       1. Мы стоит за мир и укрепление деловых связей со всеми странами, стоим и будем стоять на этой позиции, поскольку эти страны будут держаться таких же отношений с Советским Союзом, поскольку они не попытаются нарушить интересы нашей страны.

       2. Мы  стоим за мирные, близкие и  добрососедские отношения со  всеми соседними странами, имеющими  с СССР общую границу, стоим  и будем стоять на этой позиции, поскольку эти страны будут  держаться таких же отношений  с Советским Союзом, поскольку  они не попытаются нарушить, прямо  или косвенно, интересы целости  и неприкосновенности границ  Советского государства.

       3. Мы  стоим за поддержку народов, ставших  жертвами агрессии и борющихся  за независимость своей родины.

       4. Мы  не боимся угроз со стороны  агрессоров и готовы ответить  двойным ударом на удар поджигателей  войны, пытающихся нарушить неприкосновенность  советских границ. Такова внешняя политика Советского Союза» (Сталин. И.В. Полное собрание сочинений. Том 14. Отчетный доклад на XVII съезде партии о работе ЦК ВКП (б) 10 марта1939г. М., 1997. С. 120-176.).

         И. Сталин давал понять, что цель  Запада – спровоцировать СССР  и Германию на войну, чтобы  воспользоваться их взаимным  ослаблением – ему ясна. Как давал понять и то, что главной целью внешней политики Советского Союза является избежать этого сценария развития событий.

        Следующим (и очень важным) шагом на пути  сближения с Германией стала  отставка наркома иностранных  дел М. Литвинова, который был  освобожден от занимаемой должности 3 мая 1939г. На этом посту его  сменил В. Молотов. Отставка Литвинова, придерживающегося прозападной  ориентации, имела далеко идущие  последствия и послужила прелюдией  к заключению советско-германского  договора о ненападении.

       Замена Литвинова на Молотова на посту наркома иностранных дел – важный шаг в сближении с Германией.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. ПАКТ МОЛОТОВА-РИББЕНТРОПА

2.1 Пакт и война

      Советско-германский  пакт о ненападении, известный  как пакт Молотова — Риббентропа, был подписан в ночь на 24 августа 1939 г. (официальной датой его подписания  считается день начала переговоров 23 августа).

      Эта дата  стала одной из рубежных в  мировой истории, и споры о  пакте разделяют историков, да  и образованных людей идеологическими  барьерами. Для одних пакт —  необходимая мера защиты страны  от гитлеровского нападения. Для  других — преступление, которое  обрекло народы Европы на раздел  между двумя тоталитарными режимами .

       Сегодня, в начале XXI века уже можно выйти  из плена идеологических сражений  середины столетия и взглянуть  на предвоенный период более  спокойным взглядом.

        Прежде  всего возникает вопрос: предопределял ли пакт раздел Восточной Европы? И. Фляйшхауэр с присущей ей научной дотошностью предлагает проводить «различие между законной заинтересованностью советской стороны в достижении (оборонительного) соглашения о ненападении, с одной стороны, и фактическим вступлением в (наступательный по своим последствиям) союз с целью раздела (военными средствами) сфер политического влияния — с другой» . Если разделять эти понятия, то на первое Сталин согласился 19 августа (за четыре дня до подписания пакта), а на второе — уже после начала германо-польской войны, когда выяснилось, что нового Мюнхена не будет, но поляки не смогут оказать длительного сопротивления немцам. Это позволяет увидеть широкий спектр альтернатив, которые должны были брать в расчет в Кремле. Уже после пакта могло состояться германо-польское соглашение под давлением Великобритании и Франции и новый Мюнхен — уже с участием СССР.            После нападения Германии на Польшу могло начаться эффективное наступление на западном фронте в момент нападения немцев на Польшу, которое оттягивает силы Гитлера на запад и спасает поляков от быстрого разгрома. Каждый из этих вариантов был выгоднее СССР, чем ситуация июля и тем более марта 1939 г., и она совершенно не исключалась пактом.

        Исходя  из многовариантности событий, М. И. Мельтюхов считает: «Что касается секретного протокола к советско-германскому пакту, то этот документ также носит достаточно аморфный характер. В нем не зафиксированы какие-либо антипольские соглашения сторон... Как видим, все "антипольское" содержание документа состоит из бесконечных оговорок — "если бы, да кабы" и абстрактных понятий "сферы интересов", "территориально-политическое переустройство". В любом случае никаких реальных территориальных изменений или оккупации "сфер интересов" советско-германский договор не предусматривал». Антипольские соглашения зафиксированы хотя бы тем, что по территории Польши проводились разграничительные линии. Однако можно согласиться с М.И. Мельтюховым, что в неконкретности — принципиальное отличие советско-германского пакта от мюнхенского.

        Но  именно после Мюнхена «аморфные»  понятия (кстати, широко применявшиеся  в колониальной дипломатии) получили  конкретное наполнение. Верно, что  пакт оставлял Гитлеру возможность как для военных, так и для «мюнхенских» решений. Но все эти решения (в том числе и те, что могли быть предприняты вместе с СССР и Великобританией) являлись антипольскими. Пакт закрывал возможность германо-польского сближения за счет СССР. Но этим он делал неизбежным сокращение территории Речи Посполитой, «территориально-политическое переустройство», которое никак не соответствовало ее интересам.

 

         Была ли альтернатива пакту  и в чем она конкретно заключалась? Альтернативы в истории есть  практически всегда. Но не все  они ведут к лучшим последствиям.

         Консервативно-державная историография, отстаивающая повсеместную правоту  «советской цивилизации», настаивает  на безальтернативности пакта. Либерально-западническая литература доказывает возможность продолжения переговоров об англо-франко-советском союзе. Как мы видели, успех этих переговоров был невозможен в дни, оставшиеся до намеченного Гитлером нападения на Польшу. Сдвиг в настроениях французских политиков ничего не решал, так как Польша не сдвинулась ни на йоту, а эволюция британской позиции была медленной — Чемберлен играл на двух досках: французской и немецкой.

        М. И. Семиряга предлагает целых три альтернативы пакту. Первый путь: затягивание переговоров с Германией при продолжении переговоров с англичанами и французами. Мы видели, что это было чревато прежде всего англо-германской договоренностью или вовлечением СССР в германо-польское столкновение без возможности оказать Польше эффективную помощь в первые дни войны (а затем это вталкивало СССР в описанную выше стратегическую ловушку). Второй путь: если Великобритания, Франция и Польша так и не пошли бы на разумный компромисс, все же заключить договор с Германией, включив в него право аннулировать договор в случае агрессии Германии против третьей страны. Но при чем тут «если». Польша свою позицию менять не собиралась. Следовательно — предлагаются переговоры с Германией на неприемлемых для нее условиях (зачем Гитлеру пакт, который будет разорван 1 сентября). Это — тот же первый путь «затягивания». Оба первых пути выводят на третий путь — ни с кем договоров не заключать. В этом случае, по мнению М. И. Семиряги, «Советский Союз сохранял бы подлинно нейтральный статус, выигрывая максимально возможное время для лучшей подготовки к будущей неизбежной войне». Эта логика поразительно напоминает оправдания советских идеологов по поводу пакта. Он помогал оттягивать войну. Только вариант Семиряги очевидно слабее, поскольку оставляет широкие возможности для антисоветского англо-германского сближения за счет СССР, нового Мюнхена и направления агрессии на восток. Впрочем, сам М.И. Семиряга перечеркивает все свои три альтернативы пакту таким заявлением: «Конечно, рассчитывать на подобные альтернативные решения можно было только в случае уверенности в том, что Германия при отсутствии договора с СССР не нападет на Польшу». Очевидно, что никто таких гарантий дать не мог. Но если бы Германия не напала на Польшу, она могла договориться с Западом, что для СССР было бы не лучше. Таким образом, рассуждения М. И. Семиряги в поддержку «альтернатив» скорее убеждают в оправданности пакта.

          Альтернатива подписанию пакта  была. Но, как мы видели, это было  не заключение англо-франко-советского  союза. До нападения Германии  на Польшу шансов на это  не было. А после нападения  СССР было невыгодно вступать  в войну, которая начинается с  поражения одного из союзников. СССР мог остаться нейтральным  и не принять участия в разделе  Польши. Это означало возвращение  к стратегии «третьего периода», уход в глухую оборону в  ожидании, когда столкновение «империалистических  хищников» приведет к революциям. Но в первые годы войны ничего, способствующего революциям, не  происходило. Поэтому альтернатива  «глухой обороны» была весьма  рискованной. Выбор времени удара  по СССР оставался за противником. Момент начала советско-германской  войны удалось бы отодвинуть  на несколько лет — пока  Гитлер не расправится с Францией  и Великобританией. А затем СССР  остался бы один на один  с объединенной Гитлером фашистской  Европой и Японией, опирающейся  на ресурсы Китая и Индии.

 

          Сталин предпочел другой вариант, вытекавший из традиционной европейской  политики — участие в разделах, усиление своих стратегических  позиций перед будущим столкновением. Специфика ХХ века заключалась  в том, что борьба велась не  просто за польское или даже  французское наследство, а за  наследство глобального рынка  и глобальной системы колониального  господства европейских держав. Судьба всего мира была ставкой  в борьбе нескольких бюрократий, усилившихся в результате выхода  индустриального общества на  государственно-монополистический  уровень развития.

         Предопределял ли пакт начало  войны в Европе?

        И  Муссолини, и Вайцзеккер, и Шуленбург считали, что пакт поможет достичь нового Мюнхена. Теперь-то англичане станут сговорчивее. И полякам не на что надеяться. По свидетельству Вайцзеккера, после пакта даже Гитлер «полагает, что поляки уступят, и снова говорит о поэтапном решении. После первого этапа, считает он, англичане откажут полякам в поддержке». Но фашистские руководители недооценивали самоуверенности польских политиков. Посол в Париже Ю. Лукасевич утверждал: «не немцы, а поляки ворвутся в глубь Германии в первые же дни войны!».

        Современные  авторы не перестают спорить  об ответственности СССР за  начало войны. И здесь не обходится  без крайностей. Утверждения о  том, что «СССР стремился предотвратить  Вторую мировую войну», столь  же продиктованы идеологией авторов, как и утверждение, будто «Сталин  начал Вторую мировую войну». Первое утверждение совершенно  игнорирует коммунистическую идеологию, которой был лично привержен  Сталин. Для него война между  империалистами была положительным  фактором, так как ослабляла противника. Важно, чтобы СССР не был втянут  в войну до тех пор, пока империалисты не ослабят друг друга. Еще на XVIII съезде преспокойно говорилось, что новая мировая война уже идет. В то же время Сталин отлично понимал опасность гитлеровской экспансии, и предпочитал до августа 1939 г. сдерживать ее всеми возможными методами, включая силовые. Когда действия героев Мюнхена показали Сталину, что предотвратить захват Гитлером Польши не удастся, Сталин предпочел отгородиться от гитлеровской экспансии хотя бы на время. А будет за пределами его сферы влияния война или нет — дело Гитлера и Чемберлена. Гитлер и Чемберлен предпочли войну, что не огорчило Сталина, хотя он и не был инициатором этого их решения. Нужно было вырабатывать свою стратегию в условиях неизбежной перспективы столкновения с Гитлером.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

        После  нападения Германии на Польшу 1 сентября 1939 г., .Советский Союз приступает к захвату территорий, «отписанных» ему по секретным соглашениям. 17 сентября 1939 г. советские войска вступают на территорию Западной Украины и Белоруссии, принадлежащие Польше. 28 сентября был подписан договор «О дружбе и границах» с Германией, в котором еще раз уточнялись сферы влияния обеих сторон. Опираясь на эти соглашения, И. Сталин потребовал от прибалтийских государств заключения договоров «о взаимной помощи» и размещения на их территориях советских военных баз. Осенью 1939 г. правительства Литвы, Латвии и Эстонии были вынуждены согласиться с этими требованиями. В следующем году на территорию этих стран были введены советские войска (якобы для обеспечения «безопасности»), а затем установлена Советская власть. Прибалтика входит в состав СССР. Тогда же была возвращена Бессарабия, оккупированная Румынией еще в 1918 г. Однако в вопросе с Финляндией СССР натолкнулся на решительное противодействие. Финляндия отказалась подписать аналогичный договор «о взаимной помощи» и не пошла на обмен территориями, предлагавшийся советской стороной.

         В результате этого между СССР  и Финляндией 30 ноября 1939 г. началась  война. Несмотря на многократное  превосходство в силах, Красная  Армия долгое время не могла  сломить сопротивление финнов. Лишь  в феврале 1940 г. ценой больших  потерь она смогла прорвать  оборонительную линию Маннергейма  и выйти на оперативный простор. 12 марта 1940 г. подписывается договор, удовлетворивший все территориальные  претензии СССР. Однако благодаря  этой войне Советский Союз  как агрессор был исключен  из Лиги Наций и оказался  в международной изоляции. Лидеры  европейских государств, в том  числе и руководство нацистской  Германии, убедились, что боеспособность  Красной Армии находится на  весьма низком уровне. Последующий  период (1940 — начало 1941 гг.) характеризуется  с одной стороны, стремлением советского руководства оттянуть столкновение с Германией (которое тогда уже многим казалось неизбежным), с другой — наращиванием военно-экономического потенциала СССР. Несмотря на все успехи, достигнутые в этой сфере, к лету 1941 г. Советский Союз не был готов к большой войне с Германией. Опасаясь провокаций, И. Сталин не верил в возможность войны даже тогда, когда она уже стала очевидной.

         Таким образом, временный компромисс  с Германией, достигнутый путем  слома всей внешнеполитической  линии Советского Союза 30-х годов, не был достаточно эффективно  использован. Стремясь решить свои  внешнеполитические задачи, советское  руководство в условиях тоталитарной  диктатуры, не допускало демократического  механизма формирования решений, обсуждения альтернативных вариантов. Эта система не позволила эффективно  распорядиться накопленным с  большим трудом военным потенциалом  и поставила страну и народ  на грань гибели.