Биография и творчество Михаила Булгакова

Михаил Афанасьевич Булгаков — русский писатель.

 

Михаил Булгаков родился 15 мая (3 мая по старому стилю) 1891 года, в Киеве, в семье профессора кафедры западных вероисповеданий Киевской духовной академии Афанасия Ивановича Булгакова. Семья была многодетная (Михаил — старший сын, у него было еще четыре сестры и два брата) и дружная. Позже М. Булгаков не раз вспомнит о «беспечальной» юности в красивом городе на днепровских кручах, об уюте шумного и теплого родного гнезда на Андреевском спуске, сияющих перспективах будущей вольной и прекрасной жизни.

 

Бесспорны влияние на будущего писателя сыграла и роль семьи: твердая  рука матери Варвары Михайловны, не склонной к сомнениям по поводу того, что есть добро, а что — зло (праздность, уныние, эгоизм), образованность и трудолюбие отца («Моя любовь —  зеленая лампа и книги в  моем кабинете», — напишет позже  Михаил Булгаков, вспоминая допоздна засиживающегося за работой отца). В семье царит безусловный авторитет знания и презрение к невежеству, не отдающему себе в этом отчета.

 

Когда Михаилу было 16 лет, от болезни почек умер отец. Тем  не менее будущее еще не отменено, Булгаков становится студентом медицинского факультета Киевского университета. «Профессия врача казалась мне блестящей», — скажет он позже, объясняя свой выбор. Возможные аргументы в пользу медицины: независимость будущей деятельности (частная практика), интерес к «устройству человека», равно как и возможность ему помочь. Далее — первая женитьба, для того времени чрезмерно ранняя. Михаил, студент-второкурсник, вопреки воле матери женится на юной Татьяне Лаппа, только что окончившей гимназию.

Юный врач Михаил Булгаков

 

Учеба Булгакова в университете была прервана досрочно. Шла мировая  война, весной 1916 года «ратником второго  ополчения» Михаил выпущен из университета (диплом был получен позже) и добровольно  отправился работать в один из киевских госпиталей. Раненые, страдающие люди стали его врачебным крещением. «Заплатит ли кто-нибудь за кровь? Нет. Никто», — написал он через несколько  лет на страницах «Белой гвардии». Осенью 1916 года доктор Булгаков получил  первое назначение — в маленькую  земскую больницу в Смоленской губернии.

 

Выбор, связанный с постоянной напряженностью морального поля, на фоне слома рутинного течения жизни, экстремальной повседневности формировал будущего писателя. Для него характерно стремление к позитивному, действенному знанию — серьезность размышлений  над атеистическим миросозерцанием  «естественника», с одной стороны, — и верой в высшее начало, с другой. Важно и еще одно: врачебная практика не оставляла  места деконструктивным умонастроениям. Возможно, именно поэтому Булгакова  не коснулись модернистские веяния начала века.

 

Каждодневная хирургическая  практика недавнего студента, работавшего  в военно-полевых госпиталях, затем  — бесценный опыт сельского врача, вынужденного в одиночку справляться  с многочисленными и неожиданными болезнями, спасая человеческие жизни. Необходимость принятия самостоятельных  решений, ответственность. Да еще и  нечастый дар блестящего врача-диагноста. В дальнейшем Михаил Афанасьевич  проявил себя и как диагност социальный. Очевидно, насколько проницательным оказался писатель в неутешительном прогнозе развития общественных процессов  в стране.

На переломе

 

Пока вчерашний студент  взрослел, превращаясь в решительного и опытного земского врача, в России начались события, на много десятилетий  вперед определившие ее судьбу. Отречение  царя, февральские дни, наконец —  октябрьский переворот 1917 года. «Настоящее таково, что я стараюсь жить, не замечая  его... Недавно в поездке в Москву и Саратов мне пришлось видеть все воочию, и больше я не хотел  бы видеть. Я видел, как серые толпы  с гиканьем и гнусной руганью бьют стекла в поездах, видел, как бьют людей. Видел разрушенные и обгоревшие дома в Москве... тупые и зверские лица... Видел толпы, которые осаждали подъезды захваченных и запертых банков, голодные хвосты у лавок... видел газетные листки, где пишут, в сущности, об одном: о крови, которая льется и на юге, и на западе, и на востоке, и о тюрьмах. Все воочию видел, и понял окончательно, что произошло» (из письма Михаила Булгакова 31 декабря 1917 года сестре Надежде).

 

В марте 1918 года Булгаков вернулся в Киев. Через город прокатываются  волны белогвардейцев, петлюровцев, немцев, большевиков, националистов  гетмана Павла Петровича Скоропадского, вновь большевиков. Каждая власть проводит мобилизацию, и врачи необходимы всем, кто держит в руках ружье. Мобилизовали и Булгакова. В качестве военного врача вместе с отступающей  Добровольческой армией он отправляется на Северный Кавказ. То, что Булгаков остался в России, было лишь следствием стечения обстоятельств, а не свободным  выбором: он лежал в тифозной горячке, когда белая армия и сочувствующие  ей покидали страну. Позже Т. Н. Лаппа  свидетельствовала, что Булгаков не раз пенял ей на то, что она  не вывезла его, больного, из России.

 

По выздоровлении Михаил Булгаков оставил медицину и начал  сотрудничать с газетами. Одна из первых его публицистических статей называется «Грядущие перспективы». Автор, не скрывающий приверженности белой идее, пророчит долгое отставание России от Запада. Первые драматургические опыты появились  во Владикавказе: одноактная юмореска «Самооборона», «Парижские коммунары», драма «Братья Турбины» и «Сыновья муллы». Все они шли на сцене  Владикавказского театра. Но автор  относился к ним как к вынужденным  обстоятельствами шагам. «Сыновей муллы» автор оценит так: их «писали втроем: я, помощник поверенного и голодуха. В 1921, в его начале...». О вещи, более продуманной («Братья Турбины»), с горечью расскажет брату: «Когда меня вызвали после второго акта, я выходил со смутным чувством... Смутно глядел на загримированные лица актеров, на гремящий зал. И думал: «а ведь это моя мечта исполнилась... но как уродливо: вместо московской сцены сцена провинциальная, вместо драмы об Алеше Турбине, которую я лелеял, наспех сделанная, незрелая вещь...».

Переезд Булгакова в Москву

 

Возможно, смена профессии  диктовалась и обстоятельствами: недавний военный врач белой армии  жил в городе, где установлена  власть большевиков. Вскоре Булгаков переехал в Москву, куда со всех концов страны стекались литераторы. В столице  создавались многочисленные литературные кружки, открывались частные издательства, работали книжные лавки. В голодной и холодной Москве 1921 года Булгаков настойчиво овладевал новой профессией: писал в «Гудке», сотрудничал  с берлинской редакцией «Накануне», посещал творческие кружки, заводил  литературные знакомства. К вынужденной  работе в газете относится, как к  деятельности постылой и бессмысленной. Но надо и зарабатывать на жизнь. «... Я зажил тройной жизнью», — писал Михаил Афанасьевич Булгаков в неоконченной повести «Тайному другу» (1929), родившейся как письмо к третьей жене писателя — Елене Сергеевне Шиловской. В очерках, печатавшихся в «Накануне», Булгаков иронизировал над официальными лозунгами и газетными штампами. «Я человек обыкновенный, рожденный ползать», — аттестовал себя рассказчик в фельетоне «Сорок сороков». А в очерке «Москва краснокаменная» описывал кокарду на околыше форменной фуражки: «Не то молот и лопата, не то серп и грабли, во всяком случае не серп и молот».

 

В «Накануне» вышли в свет «Необыкновенные приключения доктора» (1922) и «Записки на манжетах» (1922-1923). В «Необыкновенных приключениях доктора» описания сменяющих друг друга  властей и армий даны автором  с нескрываемым чувством неприязни. Дело доходит до крамольной мысли  о разумности дезертирства. Герой  «Приключений...» не принимает ни белую идею, ни красную идею. От произведения к произведению крепло мужество писателя, посмевшего осудить оба воюющих  лагеря.

 

Михаил Булгаков осваивал новый материал, требующий и иных форм отображения: Москва начала 1920-х  годов, характерные черты нового быта, неизвестные ранее типы. Ценой  мобилизации душевных и физических сил (в Москве жилищный кризис, и  писатель жил в комнате коммунальной квартиры, которую позже опишет в  рассказах «Самогонный быт», с  грязью, пьяными дебошами и невозможностью уединения), Булгаков опубликовал две сатирические повести: «Дьяволиаду» (1924) и «Роковые яйца» (1925), написал «Собачье сердце» (1925). Рассказ о болевых точках современного дня у него выливается в фантастические формы.

«Роковые яйца»

 

В Советской республике случился куриный мор («Роковые яйца»). Правительству  необходимо восстановить «куриное поголовье», и оно обращается к профессору Персикову, открывшему «красный луч», под действием которого живые  существа не только мгновенно достигают  колоссальных размеров, но и становятся необычайно агрессивны в борьбе за существование. Намеки на происходящее в Советской России на редкость прозрачны и бесстрашны. Невежественный директор куриного совхоза Рокк, к которому по ошибке попадают выписанные из-за границы для профессорских опытов яйца змей и страусов, с помощью «красного луча» выводит из них полчища гигантских животных. Гиганты идут на Москву. Столицу спасает лишь счастливая случайность: на нее обрушиваются небывалые морозы. В финале повести озверевшие толпы громят лабораторию профессора, и его открытие гибнет вместе с ним. Точность социального диагноза, предложенного Булгаковым, была по достоинству оценена насторожившейся критикой, писавшей, что из повести совершенно ясно, что «большевики совершенно негодны для творческой мирной работы, хотя способны хорошо организовать военные победы и охрану своего железного порядка».

 «Собачье сердце»

 

Следующая вещь, «Собачье сердце» (1925 год), уже не была пропущена в  печать и была напечатана в России лишь в годы перестройки, в 1987 году. Ее фразы и формулы незамедлительно  вошли в устную речь интеллигентного  человека: «разруха не в клозетах, а  в головах», «семь комнат каждый умеет занимать», позже к ним  прибавится и «осетрина второй свежести», и «чего не хватишься, ничего у  вас нет», «правду говорить легко  и приятно».

 

Главный герой повести, профессор  Преображенский, проводя медицинский  эксперимент, пересаживает орган погибшего  в пьяной драке «пролетария» Чугункина  бродячему псу. Неожиданно для хирурга  пес превращается в человека, и  этот человек — точное повторение погибшего люмпена. Если Шарик, как  называл пса профессор, добр, неглуп и благодарен новому хозяину за приют, то чудом оживший Чугункин воинственно  невежественен, вульгарен и нагл. Убедившись в этом, профессор осуществляет обратную операцию, и в его уютной квартире вновь появляется добродушный  пес.

 

Рискованный хирургический  эксперимент профессора — намек  на «смелый социальный эксперимент», происходящий в России. Булгаков не склонен видеть в «народе» идеальное  существо. Он уверен, что лишь трудный  и долгий путь просвещения масс, путь эволюции, а не революции может  привести к реальному улучшению  жизни страны.

«Белая гвардия»

 

Не отпускает Михаила  Афанасьевича Булгакова и пережитое  в годы  Гражданской войны. В 1925 году в журнале «Россия» появилась  первая часть «Белой гвардии». В  эти месяцы у писателя новый роман, и, оставляя Татьяну Лаппу, он посвящает  «Белую гвардию» Любови Евгеньевне Белосельской-Белозерской, ставшей его второй женой. Булгаков избирает писательскую стезю в кардинально  изменившихся условиях, когда многие уверены в том, что традиции великой  русской литературы 19 века безнадежно устарели, никому более не интересны.

 

Булгаков пишет демонстративно «старомодную» вещь: «Белая гвардия» открывается эпиграфом из пушкинской «Капитанской дочки», она открыто  продолжает традиции семейного романа Толстого. В «Белой гвардии», как  и в «Войне и мире», мысль семейная тесно связана с историей России. В центре романа — распавшаяся  семья, жившая в Киеве в «доме  белого генерала», на Андреевском спуске во время братоубийственной войны  на Украине. Главными героями романа были врач Алексей Турбин, его брат Николка и сестра, очаровательная рыжая Елена, и их «нежные, старинные» друзья детства. Уже в первой фразе, открывающей «Белую гвардию»: «Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй», — Булгаков вводит две точки отсчета, две системы ценностей, будто «оглядывающихся» друг на друга. Это дает возможность писателю точнее оценить смысл происходящего, увидеть современные события глазами беспристрастного историка.

 

Еще в 1923 году на страницах  дневника, носящего красноречивое название «Под пятой», Михаил Булгаков писал: «Не  может быть, чтобы голос, тревожащий сейчас меня, не был вещим. Не может  быть. Ничем иным я быть не могу, я  могу быть одним — писателем». Мощное вхождение Булгакова в литературу, о котором Максимилиан Александрович  Волошин (настоящая фамилия Кириенко-Волошин) в частном письме сказал, что его  «можно сравнить только с дебютами Достоевского и Толстого», пройдет  мимо широкой читающей публики. И  хотя рождение большого русского писателя состоялось, его мало кто заметил.

«Дни Турбиных»

 

Вскоре журнал «Россия» закрылся, роман остался недопечатанным. Однако его герои продолжали тревожить  сознание писателя. Булгаков начинает сочинять пьесу по мотивам «Белой гвардии». Процесс этот замечательно описан на страницах поздних «Записок покойника» (1936-1937) в строчках о «волшебной коробочке», распахивающейся вечерами в воображении писателя.

 

В лучших театрах тех лет  — острый репертуарный кризис. МХАТ в поисках новой драматургии  обращается к прозаикам, в том  числе, к Булгакову. Булгаковская пьеса  «Дни Турбиных», написанная по следам «Белой гвардии» становится «второй  «Чайкой» Художественного театра, а  нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский назвал ее «первой политической пьесой советского театра». Премьера, состоявшаяся 5 октября 1926, сделала  Булгакова знаменитым. Каждый спектакль  — аншлаг. История, рассказанная драматургом, потрясала зрителей своей жизненной  правдой гибельных событий, которые  многие из них совсем недавно переживали. На волне оглушительного успеха спектакля  журнал «Медицинский работник» опубликовал  цикл рассказов, который позже будет  назван «Записками юного врача» (1925-1926). Эти печатные строчки оказались  последними, которые Булгакову суждено  было увидеть при жизни. Еще одним  следствием мхатовской премьеры стал хлынувший поток журнальных и  газетных статей, наконец-то заметивших и Булгакова-прозаика. Но официальная  критика заклеймила творчество писателя как реакционное, утверждавшее буржуазные ценности.

 

Образы белых офицеров, которые Булгаков безбоязненно вывел  на сцену лучшего театра страны, на фоне нового зрителя, нового быта, обретали расширительное значение интеллигенции, неважно, военной ли, гражданской. В  пьесу входили чеховские мотивы, мхатовские «Турбины» соотносились с «Тремя сестрами» и выпадали из актуального контекста плакатной, агитационной драматургии 1920-х годов. Спектакль, встреченный в штыки  официальной критикой, вскоре был  снят, но в 1932 году был восстановлен волей Сталина, лично смотревшего  его более полутора десятка раз (до сих пор его отношение к  самому Булгакову остается загадкой).