Анализ стихотворения Пушкина «Воспоминание»

Анализ стихотворения  Пушкина «Воспоминание»

Другим родом философской  лирики Пушкина после-декабрьского периода были лирические пьесы-признания, одним из лучших образцов которых явилось стихотворение 1828 г. «Воспоминание». Это стихотворение Пушкина - как, впрочем, и многие другие - трудно отнести к жанру чисто философских произведений, но это вовсе не отменяет глубокой связи и этого, и других подобных стихотворений Пушкина с философским направлением в русской поэзии. В своем окончательном печатном варианте «Воспоминание» содержит 16 стихов:

• Когда для смертного умолкнет шумный день
• И на немые стогны града
• Полупрозрачная наляжет ночи тень
• И сон, дневных трудов награда,
• В то время для меня влачатся в тишине
• Часы томительного бденья:
• В бездействии ночном живей горят во мне
• Змеи сердечной угрызенья;
• Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,
• Теснится тяжких дум избыток;
• Воспоминания безмолвно предо мной
• Свой длинный развивают свиток;
• И с отвращением читая жизнь мою,
• Я трепещу и проклинаю,
• И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
• Но строк печальных не смываю.

В черновом варианте стихотворения  было еще 20 строк, которые при публикации Пушкин отбросил. В них раскрывалось точное до деталей содержание воспоминаний, давались намеками указания на реальных прототипов и пр. Отбросив эти подробности, Пушкин сделал свое стихотворение более обобщенным и общезначимым. Таким образом, значимость и философский, хотя бы до некоторой степени, характер стихотворения были в самой авторской установке, к этому Пушкин явно стремился, о чем и говорит сокращение текста при его издании. Интересно, что Лев Толстой, особенно любивший «Воспоминание», воспринимал его не как слово о Пушкине только, но и о нем, Льве Толстом. Для него, как и для многих других читателей Пушкина, это стихотворение будет иметь общечеловеческий и тем самым философский смысл и значение.

Этому общечеловеческому  и философскому звучанию стихотворения  не в малой мере способствует и  его язык, вся его приподнятая над бытом языковая атмосфера повествования. Язык «Воспоминания» не столь сгущенно-архаический, как язык «Пророка», но тем не менее достаточно высокий и близкий державинскому. В стихотворении - книжно-приподнятые слова, слова: «смертного», «стогны града», «бденья» и др. Не менее книжные и не менее высокие по звучанию метафоры: «свой длинный развивает свиток», «змеи сердечной угрызенья» и т. д. У Пушкина все это приметы того языка, который должен выразить поэтическую мысль не индивидуального, а общего значения.

Однако архаическая и  высокая лексика у Пушкина  при всем своем обобщающем свойстве отнюдь не выглядит отвлеченной и  холодной. Пушкинский архаический язык по-особенному предметен, веществен. Его  архаизмы предметны не сами по себе - это-то едва ли возможно, но потому, что  они всегда попадают в предметный контекст. В таком контексте они  точно оживают, конкретизируются, вбирают  и в себя нечто от вещественного. Так, «стогны града» воспринимаются именно потому, что они «немые», в достаточной степени конкретно и предметно. В словах Пушкина, даже высоких, даже сугубо книжных, всегда есть что-то от непосредственности поэтического видения.

Достаточно традиционной для философских стихов того рода, к которому принадлежит «Воспоминание», является атмосфера ночи, ночной колорит  лирического повествования. Ночь для  поэтов-философов - условие углубленного познания мира и самого себя. Такой  она часто бывала в философских  пьесах немецких романтиков и русских  любомудров. У Пушкина ночь не только условие познания, но и нечто самоценное. Она существует и сама по себе, она  у него тоже предметна. У Пушкина  ночь существует во времени, со своими характерными приметами, она наступает, она в движении, читатель чуть ли не видит ее: «полупрозрачная наляжет  ночи тень». Все эти стилевые особенности  придают живую теплоту и конкретность признанию, которое составляет содержание стихотворения. У Пушкина философская лирика построена одновременно и на конкретном, и на общем, у него не только обобщенный, но и вместе с тем индивидуальный, живой и непосредственный психологизм. При всей своей обобщенной философичности «Воспоминание» - это и исповедь, человеческий документ, это жизнь мысли и мука мысли.

Философские опыты Пушкина  второй половины 20-х и 30-х годов  решены не обязательно в высоком  стилистическом ключе - они бывают и  более обыденными в своей тональности  и языковом оформлении. Примером тому может служить стихотворение  «Дар напрасный, дар случайный» (1828):

• Дар напрасный, дар случайный,
• Жизнь, зачем ты мне дана?
• Иль зачем судьбою тайной
• Ты на казнь осуждена?
• Кто меня враждебной властью
• Из ничтожества воззвал,
• Душу мне наполнил страстью,
• Ум сомненьем взволновал…

Стихотворение написано на вечную тему, и при этом оно согрето сиюминутным чувством; в нем меньше, чем в «Воспоминании», ощущается авторская установка на обобщение, но это вовсе не отменяет обобщающего, философского смысла, в нем заключенного. Стихотворение это более традиционно «пушкинское», и именно поэтому своеобразие того, что мы называем философской лирикой Пушкина, проступает в нем с особенной отчетливостью.

У Веневитинова, которого Пушкин знал и ценил, есть стихотворение  «Жизнь», близкое по теме и отчасти  по ее решению пушкинскому стихотворению:

• …Но кончится обман игривый!
• Мы привыкаем к чудесам
• Потом на все глядим лениво,
• Потом и жизнь постыла нам;
• Ее загадка и завязка
• Уже длинна, стара, скучна,
• Как пересказанная сказка
• Усталому пред часом сна.

Обе пьесы - и пушкинская, и веневитиновская - принадлежат к «поэзии мысли», но при этом их сходство несравненно меньшее, нежели различие. В стихотворении Веневитинова - мысль давно возникшая, внутренне проверенный и окончательный вывод; у Пушкина - мысль точно рождающаяся, зыбкая и подвижная и именно потому лишенная даже намека на обязательность. У Веневитинова сказано все монументально и накрепко; у Пушкина его признание как будто более легкое, но зато и более живое и непосредственное. Герой стихотворения Пушкина - человек, личность; герой Веневитинова - не столько человек, сколько все человечество. И наконец: у Пушкина мысль о жизни возникла в определенной эмоциональной ситуации, она не обязательна при всех условиях (в других произведениях Пушкин может говорить на ту же тему иначе); у Веневитинова - не случайная мысль, а целая концепция жизни, которая поддерживается другими его стихами и всей системой его поэтических взглядов.

 Анализ стихотворения  Пушкина «Анчар»

Ни в тематике, ни в формах нет у Пушкина и  следа внешней связанности и  обязательности. В пушкинской лирике разрабатываются самые различные  темы философского значения, и для  их воплощения Пушкин находит столь  же различные поэтические конструкции. Некоторые философские стихотворения  Пушкина представляют собой род  рассказа-притчи, рассказа-легенды  с глубоким значением и общечеловеческой мыслью. Таков, например, «Анчар» (1828). Материалом для него послужило предание о  древе яда, растущем на острова Ява. С этим преданием Пушкин мог познакомиться, читая журнал Новикова «Детское чтение для сердца и разума». Оно привлекло  Пушкина и своей диковатой  поэзией, и возможностью с ее помощью  выразить важные и заветные мысли: об отношениях человека и власти, о  роли зла в природе и в человеческой жизни.

Стихотворение «Анчар»  отнюдь не аллегория. Пушкин решительно протестовал против аллегорического (т. е. однозначного) толкования своей  пьесы и писал по этому поводу 18-24 февраля 1832 г. Бенкендорфу: «…а обвинения  в применениях и подразумениях  не имеют ни границ, ни оправданий, если под словом дерево будут разуметь конституцию, а под словом стрела самодержавие».

Не являясь прямой аллегорией, «Анчар» представляет собой  поэтическую картину-символ. Образы стихотворения многозначны и  внутренне свободны. Это в большой  мере и делает пушкинскую пьесу истинно  художественной, это вызывает у читателя не одну определенную, а множество  различных ассоциаций. В том числе - современных и политических. Но не только и не обязательно политических. Значение и смысл стихотворения  выходит за пределы только пушкинского  времени. Стихотворение не замкнуто в едином временном, как и в едипом смысловом, значении: оно и злободневное, и вневременное, и социальное, и философское, оно глубокое, и по-своему очень ясное. Может быть, именно такого рода произведения-символы имел в виду Гете, когда говорил: «Я более склоняюсь к мнению, что чем несоизмеримее и для ума недостижимее данное поэтическое произведение, тем оно лучше».

Иного содержания и иного характера легенда лежит в основе стихотворения Пушкина «Жил на свете рыцарь бедный…» (1829). Его герой - простой рыцарь, который как даме сердца поклоняется всю жизнь божьей матери. Это странный человек - и высокий человек. Таким вот странным и высоким показал Достоевский своего князя Мышкина и сделал это не без влияния пушкинского стихотворения. Недаром Достоевский использовал стихотворение как косвенную характеристику Мышкина и на нем построил одну из ключевых сцен в романе «Идиот».

В этом стихотворении  Пушкина много простодушия; в  характере героя, в самом тоне рассказа - как бы домашнем, безыскусственном. Но по глубокой своей мысли рассказ очень серьезен. Иначе бы Достоевский и не заинтересовался стихотворением. Пушкин рассказывает свою странную историю очень просто, очень серьезно, с неприкрытой теплотой сочувствия. При этом он видит в рассказанной им истории важный всечеловеческий смысл. Своим стихотворением Пушкин прославляет чистую любовь, чистое рыцарство, идеальность в человеке. За этим у Пушкина не только высокие нравственные понятия, но и высокая философия.