Анализ работы Барга М.А "Великая английская революция в портретах ее деятелей"

МИНИСТЕРСТВО  ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

РОССИЙСКОЙ  ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ  УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«ОРЛОВСКИЙ  ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

ИСТОРИЧЕСКИЙ  ФАКУЛЬТЕТ 

(кафедра  всеобщей истории) 
 
 
 
 

Реферат

Анализ  работы Барга М.А "Великая  английская революция  в портретах ее деятелей". 
 
 

Научный руководитель:

профессор, доктор исторических наук

Гелла Тамара Николаевна

                                                                             Подготовила:

Золотухина  Екатерина Валерьевна.   
 
 

Орел 2012 

Содержание.

Введение.

Глава I Пуританизм- идеология революции.

Глава II Революция 1640-1653 гг.

Глава III Джерард Уинстенли- мыслитель, революционер,пророк.

Заключение.

Список  литературы. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение.

Для написания  реферата была избрана книга - М.А. Барга "Великая английская революция  в портретах ее деятелей".

На мой  взгляд, основной целью исследования была попытка объяснить причины  и особенности революции 40-х годов XVII в. и 1688-1689 гг, превратившей Англию в конституционную парламентарную монархию, а также ответить на вопрос почему впоследствии Англия стала родиной промышленной революции XVIII в. Для достижения этой цели автором в книге были поставлены конкретные задачи: представить в сравнительном плане политические биографии трех выдающихся деятелей Английской революции середины XVII века - Оливера Кромвеля, Джона Лильберна и Джерарда Уинстели. Однако, в центре внимания М.А. Барга зачастую были не только и не столько персоналии этих личностей, сколько менталитет больших социальных групп, к которым каждый из названных деятелей революции принадлежал. Таким образом, в работе препарировано персонифицированное социальное поведение разных социальных групп в ходе революции, проливающее свет на их политическую зрелость и устремления.

Книга известного российского исследователя  М.А. Барга написана в увлекательной  форме и состоит из двух частей "Портрет времени" и "Портреты деятелей революции". В первой части  автор дает историографический обзор проблемы, выделяет ее узловые моменты и переходит к характеристики английского общества накануне революции. Большой интерес представляют главы посвященные пуританизму как идеологии английской революции и анализу английского абсолютизма при первых Стюартах. Завершающая первую часть глава посвящена непосредственно революции 1640-1653 гг. и насыщена большим фактическим материалом и выдержками из источников. Вторая часть состоит из трех глав, в которых на материалах биографии трех деятелей английской революции - Оливера Кромвеля, Джона Лильберна и Джерарда Уинстенли акцентируется внимание на важнейших событиях революции.

Серьезным недостатком книги мне представляется отсутствие в работе полного научного аппарата. Хотя очевидно, что автор  использовал в работе огромное количество исторических документов в форме памфлетов, трактатов, государственных актов и прочее, отсутствие прямых сносок и списка использованных источников дает основание отнести исследование в разряд научно-популярных. Тоже самое можно сказать и относительно литературы - в книге полностью отсутствует библиография, хотя автор подробно (с.30-51) анализирует существующие исторические подходы к проблеме.

Книга М.А. Барга вышла в свет в 1991 году, поэтому если говорить о том к  какой исторической школе или традиции можно отнести автора, можно наверняка отнести его к марксистской традиции, поскольку в советской историографии этого времени других не было или почти не было. Остановлю свое внимание на трех главах, по-моему мнению наиболее важных в работе Барга М. А. "Великая английская революция в портретах ее деятелей".

  Это  глава IV Пуританизм- идеология революции,  глава VI Революция 1640-1653 гг., глава  IX Джерард Уинстенли- мыслитель,  революционер, пророк. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава I Пуританизм- идеология революции.

Одной из важнейших особенностей Английской революции середины XVII века являлось своеобразие идеологической драпировки ее социально-классовых и политических целей. Это была единственная революция  европейского масштаба, в которой  роль боевой теории восставших играла идеология Реформации в форме кальвинизма на английской почве — пуританизм. Бросающееся в глаза противоречие между глубокой религиозностью, вдруг охватившей широкие народные круги, и прежде всего так называемый средний класс, и обмирщенностью его социальной практики ввело в заблуждение не только Дэвида Юма, обвинившего пуритан в лицемерии. Видимо, именно это противоречие и сыграло немаловажную роль в том, что оценки исторической функции, выполненной пуританизмом в изучаемый период, оказались не только различными, но и зачастую взаимоисключающими.

Одни  видели в нем путь к свободе  и демократии, другие — путь к  насилию и тирании. Одни подчеркивали консерватизм экономического учения пуританизма, значение его средневековых корней, другие видели в нем одну из предпосылок развития капитализма в Англии и последующего роста ее колониальной империи. Одни подчеркивали значение пуританизма для развития естествознания, другие считали, что пуританизм здесь ни при чем, что естествознание имело не религиозные, а светские истоки, ведущие к развитию капиталистических отношений, и в конечном счете указывали на связь его с итальянским Ренессансом. Одни видели в пуританизме источник деизма и свободомыслия, другие подчеркивали в нем фанатизм и религиозную нетерпимость.

Всем  этим суждениям, столь пестрым и  противоречивым, свойственна одна общая  черта — в них обойдена проблема революции, т. е. идеологическая функция  пуританизма в процессе мобилизации  сил революции. Вследствие этого  без ответа оставлены отправные  вопросы исследования данной проблемы, а именно: 1) в какой степени и каким образом в пуританизме отразилась суть революционной ситуации в Англии, начало формирования которой относилось к первым годам правления Якова I, и 2) почему роль политического просвещения социальных слоев, сознававших себя угнетенными господствующим режимом, выпала здесь на долю не светской, а религиозной реформационной идеологии?

Ответ на первый вопрос требует обращения  к догматике кальвинизма с  целью выявить ведущие черты  социально-этического уклада жизни, вытекавшего из нее для приверженца протестантизма вообще и для пуританина в частности.

Известно, что Реформация не только не устранила  стремление церкви во имя «заботы» о судьбе верующего в мире потустороннем  опекать его жизнь в мире земном, а, наоборот, привела к замене прежнего практически малообременительного контроля верующего в католической церкви действительно систематической и жесткой регламентацией всех сторон частной и общественной жизни верующего. Поистине протестантизм заменил прежние «внешние оковы» «внутренними», внешнее и зримое благочестие — благочестием внутренним, истовым и напряженным. Он потребовал от верующего вместо эпизодических «добрых дел» превращения всей его жизни в миру в непрерывное «служение богу». Не бог существует для людей, а люди — для бога. Все их свершения приобретают смысл, только если видеть в них проявление, свидетельство божественного величия.

Для того чтобы объяснить, почему протестанты  не только мирились с этой дотоле неведомой  тиранией церкви, но и отстаивали ее и защищали с самоотверженностью первых христиан, обратимся к центральному догмату кальвинизма — так называемому учению о предопределении. Всю меру психологического воздействия этого учения на «новообращенных» мы сможем полностью оценить, если не упустим из виду, что их бытийные приоритеты и прижизненные идеалы обусловливались целью достижения потустороннего блаженства. Только в свете этой высшей ценности приобретает глубокий смысл тот отмечавшийся многими современниками факт, что люди, далекие от тонкостей вероучения, проявляли столь неподдельный интерес к библейским текстам и с горячностью, нередко выливавшейся в потасовки, обсуждали смысл того или иного «темного» слова Писания.

Итак, что  же для современников революции 40-х годов заключалось в учении о предопределении? Оно, как известно, гласило: предвечным решением своим бог предопределил одних людей к жизни вечной (т. е. к спасению), других — к вечной смерти. Те, кто неисповедимым и неизменным решением создателя предопределены были еще до сотворения мира к вечному блаженству, сами этого не заслужили ни верой, ни «добрыми делами» или каким-либо другим образом,— бог решил это своей «свободной волей», и смертному не дано знать, на каком основании.

Догма объясняла это «невероятным даром  божественной милости» — этого абсолютного, единственного и необъяснимого источника акта избранничества.

Наконец, с точки зрения кальвиниста являлась непреложной истина, согласно которой  для вечного блаженства предназначены  лишь немногие, абсолютное же большинство  — отвергнуто и осуждено.

Нетрудно  заключить, что в решающем вопросе  веры — о потусторонней судьбе — кальвинизм оставил человека в  полном неведении и одиночестве, так как радикальнейшим образом  отверг веру в спасение с помощью  церкви и ее таинств. Церковь Кальвина печется не о загробной судьбе человека, она служит единственной цели — «приумножению славы божьей» на Земле.

Но если у верующего были отняты все магические средства спасения, и прежде всего  магия так называемых церковных  таинств, если ему не было оставлено никаких надежд на возможность умилостивить творца, то каким образом устанавливалась та исключительная доверительность пуританина к богу при полной внутренней отчужденности от церковного служения?

В качестве указания на вступление английского  абсолютизма в реакционную фазу и идеологического выражения нарастающего на этой почве недовольства так называемых средних классов его политикой пуританизм ведет свое начало с 90-х годов XVI века. В его предреволюционной истории следует различать два этапа:

1) доктринальный (по преимуществу — оппозиция королевской, англиканской церкви, обусловленная незавершенностью Реформации в этой стране) и 2) политический — слияние религиозного нонконформизма с политической оппозицией абсолютизму Стюартов. Если первый из указанных этапов дал о себе знать еще в правление Елизаветы I, то предпосылки перерастания первого во второй были заложены в самом факте складывания в стране революционной ситуации. Сама неизбежность наступления политической фазы пуританизма вытекала из переплетения церковного устройства и механизма политического властвования, столь тесного, что падение одного неизбежно влекло за собой крушение второго. Недаром Яков I пророчески произнес: «Нет епископа — нет короля, нет знати».

Рассмотрим  теперь поближе те явления исторической действительности стюартовской Англии, которые обобщенно названы пуританизмом. Почему само прозвище «пуританин» приобрело в эту пору столь одиозный характер в глазах властей предержащих? Ведь в области догматики пуритане не столь уж далеко отстояли от англикан... Основной догмат кальвинизма — учение о предопределении — являлся столь же фундаментальным в исповедании веры англиканина, как и пуританина. Однако все дело в том, что официальная королевская Реформация, установленная при Елизавете I, мало что изменила в церковном культе и вовсе не затронула церковную организацию. Именно в этой области сосредоточивались основные расхождения между пуританами и англиканами, и ее в первую очередь затрагивали требования пуритан довести Реформацию до конца.

Превращение Библии благодаря небольшому формату  и доступной цене (так называемой женевской Библии) в настольную книгу  верующих (причем даже сравнительно скромного  достатка) открыло возможность для  самостоятельного толкования ее содержания каждым прихожанином, владевшим грамотой. В этом смысле непререкаемый авторитет Библии в глазах протестантов сослужил плохую службу защитникам англиканства. С одной стороны, идеалу первозданной церкви противоречило сохранение в англиканском культе убранства и ритуалов, унаследованных ею от католической обрядности (витражи, органная музыка, подчеркивание святости алтаря занавешиванием его покрывалом, стихари, коленопреклонение при причастии, как будто речь шла вместо символического о реальном присутствии «тела и крови» Христа в хлебе и вине, а главное — преобладание молитвы над проповедью) и апеллировавших прежде всего к эмоциям верующих, и т. п. Отсюда требование пуритан изгнания из церковного обихода всего того, что напоминало культ католического «язычества» — икон и скульптур, цветных стекол и дорогостоящих алтарей, покрывал и священнических облачений, музыки, т. е. всего, что противоречило идеалу «дешевой церкви».

Церковь больше не могла претендовать на роль посредницы между верующим и богом, поскольку все ее «чудеса» уже  не могли изменить приговор небес. Но тем самым, с одной стороны, институт «священства» отныне равным образом включал как клириков, так и верующих-мирян, а с другой — отрицались основы существования иерархии в среде самих клириков.

Вместо  клириков, находившихся под контролем епископов, в нем содержалось требование выборности проповедников общинами верующих, управляющихся пресвитерами — старейшинами (также избранными среди «лучших»). Точно так же власть епископа должна была перейти к консисториям — советам, состоявшим из пресвитеров и проповедников. На таких же началах выборности строились областные и общенациональные синоды, собиравшиеся время от времени для решения церковных, прежде всего вероисповедных, дел.