О моральном вреде глазами эксперта: мифы и реальность, практика и стереотипы

О моральном вреде глазами эксперта: мифы и реальность, практика и стереотипы

Сергей Волочай

Специально для «Юридической практики»

На тему морального вреда написано и сказано вроде бы много. Если и не много, то уж, во всяком случае, достаточно, чтобы при упоминании о моральном вреде собеседник с готовностью закивал головой: дескать, как же, как же — читали, знаем…

Пишут все — от зарубежных профессоров  до отечественных студентов. С одной  стороны, их попытки пролить свет на этот довольно специфичный аспект отечественной судебной практики достойны всяческой похвалы.

С другой стороны, эти попытки в  массе своей не вносят какой-либо определенности, аналогично тому, как  от многочисленных повторений слова  «сахар» во рту не становится слаще. Я бы даже продолжил сравнение — появляется оскомина. Дескать, ну какие еще могут быть вопросы, все и так уже давно ясно: законодательно возмещение морального вреда предусмотрено, но в действительности это все очень субъективно и практически недоказуемо. Да и как иначе может думать собеседник после прочтения настоящей лавины эдаких залихватско-безапелляционных утверждений: «Когда речь идет о вреде моральном, нельзя устанавливать требования полного возмещения…»; «Моральный вред … не может быть возмещен, а лишь каким-то образом компенсирован…»; «Безусловно, неимущественный вред невозможно возместить в полном объеме, поскольку нет (и не может быть) точных критериев определения денежного эквивалента личных потерь…»; «Размер компенсации этого вреда может носить только условный характер…»; «Безусловно, невозможно установить какой-либо денежный эквивалент душевных страданий и математически рассчитать моральный вред…»; «Нельзя установить…», «не может быть возмещен…», «невозможно возместить…», «нет (и не может быть) точных критериев…», «невозможно установить денежный эквивалент…».

После прочтения таких перлов читателям  впору действительно схватиться за голову в осознании правовой безысходности  как в вопросах оценки морального вреда, так и возмещения его материального  эквивалента, в полном соответствии с ситуацией, описанной известным автором: «Все мозги разбил на части, все извилины заплел…».

Попутно (сейчас только ленивый этого  не делает) лихо бросается дежурный камень в судейский огород с очередным  образчиком псевдоаргументации и критиканства судебной власти: «Неаргументированность решений суда (каково! И это пишет магистр права! — С.В.) можно проиллюстрировать примерами, когда размер компенсации морального вреда за умышленное убийство человека был оценен в тысячу гривен, а при защите чести и достоинства — в миллион гривен».

То обстоятельство, что в правовой культуре нашего общества еще не сформировано достаточное уважение к суду как  третьей ветви власти в государстве  и что в данном случае мы имеем  печальный пример огульной критики  всех судебных решений устами образованного, с позволения сказать, правоведа — достойно всяческого сожаления и порицания. Однако, не являясь судьей, право ответного слова оставлю за представителями судейского корпуса.

Я же выступлю от имени специалистов, занимающихся оценкой морального вреда. Ведь кому как не нам, практикам, иметь информацию о реальном положении дел этой категории? И этой информацией мы хотим поделиться с уважаемыми читателями, чтобы укрепить в вас уверенность — моральный вред оценить возможно, и такая практика есть!

Есть такая практика!

Основания для этого утверждения  дает тот факт, что свою первую судебно-психологическую  экспертизу мы, специалисты Межрегиональной  Консультационной Группы, провели в 1995 году, то есть более 8 лет назад. С  тех пор этой работой я и мои коллеги занимаемся постоянно, ежегодно проводя до 20 исследований по оценке морального вреда. Всего же, по нашим подсчетам, мы провели более 300 исследований, связанных с оценкой морального вреда. То есть с вопросами оценки морального вреда, определения его материального эквивалента и судебной практикой рассмотрения дел, связанных с возмещением морального вреда, мы знакомы непосредственно.

Для простоты изложения будем рассматривать  пример физического лица — дабы все читающие (а также «специалисты», пишущие на эту тему всякое и разное) могли непосредственно примерить это к себе. А для строгости формулировок обратимся к материалам Пленума Верховного Суда Украины.

Сначала приведем статистический анализ нашей практики оценки морального вреда для физических лиц по различным категориям дел за период с 1995 по 2003 годы. Итак:

1. ДТП — 35%.

2. Вред здоровью, в том числе  иски к медучреждениям — 16%.

3. Защита прав потребителей —  15%.

4. Распространение недостоверной  информации, в том числе иски к СМИ — 10%.

5. Неправомерные действия должностных  лиц — 6%.

6. Преступления против личности  — 5%.

7. Семейные и бытовые споры  — 5%.

8. Материальный ущерб — 4%.

9. Трудовые споры — 3%.

10. Прочие — 1%.

Как видно, категории дел разнообразны, как разнообразны и исковые требования в этих делах. Что же их объединяет? Ответ на этот вопрос чрезвычайно важен. Во всех этих делах так или иначе нарушены права, свободы и законные интересы граждан, вследствие чего у них появляется право на возмещение морального (неимущественного) вреда. Здесь мы подошли к необходимости определения понятия «моральный вред».

Определение понятий

В пункте 3 постановления Пленума  Верховного Суда Украины (ВСУ) от 31 марта 1995 года № 4 с изменениями, внесенными согласно постановлению ВСУ от 25 мая 2001 года № 5 «О судебной практике по делам о возмещении морального (неимущественного) вреда» дается четкое и ясное определение понятия «моральный вред».

Данное определение не является строгим в своей открытости и  предоставляет истцу возможность дополнительной аргументации наличия морального вреда — при условии «возникновения иных негативных последствий». Казалось бы, бери ручку и бумагу да описывай все негативные последствия, часть из которых уже приведена в вышеуказанном постановлении. Однако на практике в подавляющем большинстве случаев истцы без ссылок на вышеприведенное определение предельно скупо и поверхностно указывают, на основании чего они считают, что им причинен моральный вред, не раскрывают его суть и глубину своих страданий, а также не используют имеющуюся возможность указать, какие наступили иные негативные последствия.

Как ни прискорбно отметить, в ряде случаев  истцы, что называется, слышали звон, да не знают, где он. О моральном  вреде они знали понаслышке, к  строгим формулировкам в обоснование исковых требований не обращались и, проиграв в первой инстанции, громко сетуют на «неаргументированность решений», «предвзятость» и «коррумпированность» судей. Или псевдоавторитетно заявляют об отсутствии методики оценки морального вреда.

Но  здесь уж позвольте не согласиться  — такая методика есть!

Есть такая методика!

Появилась такая методика не на пустом месте, а с учетом методов оценки морального (неимущественного) вреда, существующих сегодня в мировой  практике (см. В.П. Палиюк. Моральный вред. — Одесская государственная юридическая академия, 1999. — С. 114-115).

В США существует два подхода к  этому вопросу. Так, в некоторых  случаях используется временной  подход, подразумевающий, что острота  переживаний смягчается по истечении  времени. Суть второго подхода заключается в том, что «стоимость» боли и страданий должна оцениваться с помощью «рыночных» критериев. Отсюда следует, что суду необходимо установить, за какую сумму потерпевший согласится добровольно пережить определенную боль, и тогда эта сумма определяется к исполнению.

В России пошли своим путем: появляется чуть ли не прейскурант презюмированного морального вреда с опорой на «страдания, которые должен испытывать некий  «средний», «нормально» реагирующий  на совершаемые в отношении него неправомерные действия человек».

Здесь возникает вопрос: а каков «средний»  человек и как это — реагировать  «нормально»? Ведь человеческую индивидуальность уже пытались усреднить во времена  советской власти — и абсолютно  безуспешно: стремление к индивидуальности заложено в каждом из нас. Также непонятно, как можно выдвигать требование одинакового для всех «нормального» реагирования на противоправные действия, если восприятие каждого человека строго индивидуально, что и делает его неповторимым. Данный подход, на наш взгляд, является изрядно политизированным и предполагает тоталитаризм, при котором государство отмеривает каждому своему гражданину все и вся строго по норме, в том числе и моральный ущерб. К чести сказать, данный подход не нашел своего применения и обоснованно критикуется российскими правоведами, поскольку возмещению подлежит не презюмированный (то есть вмененный на основании некоего усредненного «нормального» восприятия некоего «усредненного» человека), а действительный моральный вред, причиненный конкретной личности конкретными обстоятельствами.

В англо-американском праве существуют следующие подходы: концептуальный, личностный и функциональный.

Концептуальный  подход (Англия) предполагает аналогию с имущественным ущербом. Сторонники данного подхода считают, что жизнь человека, функции организма являются такими же ценностями, как и любое имущество. Следовательно, любая часть тела имеет объективную ценность и в случае повреждения или утраты подлежит возмещению, для чего практикой выработана соответствующая схема. Правда, применяется она только к уголовно наказуемым деяниям, а не к гражданско-правовым. Также возмещению подлежит не любой моральный (неимущественный) вред, а психические и физические страдания, которые продолжаются не менее шести недель с момента совершения преступления. Критики данного подхода обоснованно утверждают, что нельзя пользоваться такой системой, поскольку необходимо учитывать условия жизни потерпевшего, его социальные связи, особенности профессиональной деятельности, а также хобби и т.д., то есть все его личностные особенности: профессиональные, социальные, психологические.

Функциональный  подход предполагает невозможность  установить «ценность» счастья, а отсюда, по мнению его сторонников, суд должен назначить истцу такую сумму, которая достаточна для его «разумного утешения».

Личностный  подход (применяемый нами), заключается  в том, что глубина переживаний  зависит от особенностей личности, личностного восприятия. Поэтому  для адекватной оценки морального вреда  требуется комплексное изучение личности истца, включая изучение структуры личности, системы ценностей, психофизиологических особенностей, в частности, субъективных особенностей восприятия. Для этого необходимо следующее:

1. Выделить значимые личностные  потери истца, нанесением которых обосновывается причинение моральных страданий. Частично они указаны в перечне пункта 3 упомянутого постановления ВСУ, а также могут быть дополнены, если имеют место «иные негативные последствия» (то есть на основании чего истец считает, что ему причинен моральный вред — какими событиями, фактами и пр. он это подтверждает).

2. Выявить индивидуально-психологическое  и социально-психологическое значение  этих потерь в терминах личностных  смыслов истца, определить параметры  выявленных личностных характеристик, подлежащие психолого-диагностическому исследованию и измерению (то есть негативные последствия для каких характеристик именно его личности повлекли за собой вышеопределенные события, факты, прочее, проще говоря, какая часть личности истца стала объектом психологического травмирования).

3. Подобрать адекватные методы  психолого-диагностического исследования  личности истца (опрос, структурированное  интервью, бланковое тестирование, применение аппаратных методик)  для определения степени воздействия на значимые для него личностные характеристики тех неимущественных потерь (в его субъективном восприятии), которые мы называем психотравмами и которые составляют суть морального вреда, причиненного данному истцу данными обстоятельствами в данном деле (то есть с помощью психологического тестирования перевести его субъективные жалобы в численное выражение, объективно подтверждающее (или не подтверждающее), действительно ли изменения личности истца таковы, как он об этом заявляет на словах, например: тревожность повысилась на 30 %, работоспособность снизилась до 20 % и т.п.).

4. Определить материальный эквивалент  мер, необходимых для нивелирования  последствий психологического травмирования  личности истца — восстановление  личности до того состояния,  в котором она пребывала до наступления психотравмы, то есть до момента причинения истцу морального вреда (тем самым определяется искомый материальный эквивалент морального вреда и отсекается «фон», который может накладываться на основные события, но никак не связан с обстоятельствами дела. Например, до психотравмирующего события пострадавший мог находиться в состоянии глубокого стресса, но в связи с иными событиями в его жизни).

Данный подход выгодно отличается от всех остальных тем, что позволяет  суду в каждом отдельном случае принять  взвешенное решение по оценке морального вреда, причиненного конкретному человеку, с учетом особенностей его личности и особенностей его индивидуального восприятия тех или иных психотравмирующих факторов в терминах его личностных смыслов. Также наша методика теоретически позволяет пресекать возможность злоупотребления правом на возмещение морального вреда в случаях, когда результаты объективного психолого-диагностического обследования не подтверждают субъективных жалоб истцов. Говорю «теоретически», поскольку в нашей практике таких случаев не было. Скорее наоборот, истцы, отбросив эмоции, как правило, затрудняются с определением материального эквивалента морального вреда и требуют к возмещению далеко не миллионные суммы.

В качестве недостатка данной методики необходимо указать ее сложность  для непосредственного применения в судах и необходимость обращаться за разъяснениями к специалистам. К специалистам также предъявляются высокие требования в области профессионального образования и эрудиции: им необходимо иметь обширные знания и разнообразный опыт, поскольку в одном деле могут потребоваться познания не только из абсолютно различных разделов в рамках одной науки, но и, как правило, хорошее профессиональное образование на стыке наук, как-то: психолингвистика, биология, психофизиология, психиатрия, этнопсихология, психология управления, социология, политология, культурология, психология личности, социальная психология и пр.

Продолжим…

В продолжение разговора мне  бы хотелось вернуться к спекулятивному аргументу при сравнении размеров морального вреда при умышленном убийстве и при защите чести, достоинства  и деловой репутации.

Этот пример ярко иллюстрирует тот меркантильный, утилитарный подход к восприятию понятия «моральный вред» в обыденном сознании (а также, к сожалению, среди некоторых «специалистов»), формированию которого способствуют упомянутые публикации — когда материальные эквиваленты морального вреда, будучи выражены численно, на уровне обыденного сознания подвергаются механистическому сравнению между собой. В результате выводится некая «среднебольничная» шкала сравнения — за что и сколько можно «дать» морального вреда, чем предоставляется необъятное пространство для различного рода передергиваний.